Удивительно, но Левифрон поддержал ее идею. Эбигейл уже ждала от него лекцию о вреде алкоголя, что он не многим лучше наркотиков, да и что это жутко безответственно в их ситуации: они итак не могут контролировать, что говорят, а тут еще и трезвость их покинет. Но алхимику видимо и самому уже надоело думать обо всем наперед, а потому он заказал сразу две бутылки вина.
- Не забудь собаку, - сказал мужчина, как только получил заказ и поднялся.
- Для того, у кого нет животных, у меня в последнее время слишком много питомцев.
По пути наверх, Эби сделала остановку около стойки и попросила кого-нибудь отправить к сапожнику. Она не настаивала на немедленном исполнении просьбы, все это ждало до вечера или даже до утра.
Тихая прохлада комнаты показалась нереалистичной благодатью после шума первого этажа. Пока они были там, суккубия краем глаза наблюдала за происходящим. Не всем правда приходилась по нраву, а потому эмоции иногда начинали зашкаливать. Эбигейл опустила на пол щенка и повернулась к алхимику. А тот как раз принялся открывать вино и уже протянул бутылку ей.
- Я думаю, что твоя доверчивость тебя однажды доведет до беды - нельзя настолько без оглядки людям доверяться. Поэтому я рад, что ты сейчас здесь со мной, а не с каким-нибудь отморозком, который твоей наивностью воспользовался.
“Какое благородство”, - девушка не стала говорить этого вслух, просто по доброму улыбнулась. Быть может она и была доверчивой, хотя сама так не считала. Но люди часто воспринимают себя иначе, а окружающие видят их по другому. Но смысла не было вставать в стойку и затевать спор, что никакая она не наивная.
- Хотя я готов признать, что ты оказалась рядом как раз тогда, когда мне кто-то был нужен. Представления не имею, что было бы, сиди я тут один, - продолжил Левифрон, открыв и вторую бутылку.
- Вероятно, не пил бы с утра пораньше,  - широкая улыбка появилась на лице Эбигейл. Конечно, она понимала, что скорее всего он говорил о своей новой сущности. И как не крути, но ранение Аль, да и в целом общество Бэя и самой Эби должно было отвлечь его от превращения шадоса, быть может, даже облегчить этот момент. Хотя она не могла поручиться за то, что происходит в голове у Левифрона, а поднимать эту тему совершенно не хотелось. – Как там в песне поется?
Суккубия немного помолчала, припоминая слова, а затем напела:
- Чтобы понять, куда идти,
Чтобы понять, зачем идти,
Без колебаний прими сто грамм
И ты достигнешь цели.
- Предлагаю выпить за Альвэри и ее бездонный кошелек, благодаря которому мы можем жить почти как короли. Возможно, к обеду я попрошу зажарить молочного поросенка, а к вечеру подать икры.
- О, прям вот так из горла? – усмехнулась девушка, а затем подошла к мужчине, приподняла свою бутылку и аккуратно стукнула о горлышко его бутылки. – А почему бы, собственно, и нет? За Аль! – и сделала глоток. - Хотя не думаю, что кошелек у нее бездонный.
Эби подошла к столу, отодвинула записи алхимика и села на него, она сделала еще глоток. На удивление вино было вкусным, не приторно сладким, но и не кислым и без этого противного привкуса спирта.
- Так значит, ты рад, что я здесь с тобой, - и это не был вопрос, простая констатация факта. Легкая улыбка коснулась губ. – Ну а что еще тебя может порадовать? Я, кажется, еще ни разу не видела на твоем лице улыбку. И как же мне ее заполучить?

- Поведать мне состав философского камня? Рассказать, как вырастить в пробирке бога? Как сделать Клейма бессмертным? Как приручить медведя? Выбирай любое.
- Про бога потом расскажешь, - выбрала Эбигейл.
Она смотрела на Левифрона сверху-вниз, он сидел на стуле рядом со столом, и пил мужчина с большим рвением, чем девушка. Казалось, что вопрос Эбигейл все-таки заставил алхимика хорошенько задуматься. А ведь он был не самым сложным, или это только для нее?
- Это ты ведь у нас актриса, любимица публики, твоя профессия – заставлять людей улыбаться и восхищаться твоим искусством. Вот и расскажи мне, как принудить к этому человека, который, кажется, разучился радоваться. Что бы ты делала, если бы среди публики был такой вот унылый алхимик вот с таким вот лицом?
И все же Левифрон немного развеселился, это чувствовалось. Девушка подалась вперед и уперлась локтями в колени.
- Ну начнем с того, что по большей части я танцовщица, а не актриса. А когда выступаю с огнем, то я из-за всполохов мало что вижу. Но, думаю, публике нравится, что я делаю, - Эби сделала глоток. – Так что, наверное, я бы станцевала для тебя. Жаль, что мы сейчас в Мандране. Я скучаю по теплым летним ночам и прогулкам. Хм.. что еще можно сделать? Для хорошего настроения нужен отдых, вкусная еда и приятная компания. Чаще всего это работает.
По крайней мере для нее это работало. «Как давно я не тренировалась», - промелькнула в голове мысль. Это немного расстраивало, потому что Эби любила свои занятия, но в последние время занималась чем-то совершенно иным. Да и погода не позволяла устраивать уличные представления. «Вот поэтому папа особо и не ездил в Мандран и не брал нас с собой». Ловить здесь было нечего. И именно в этом месте Эбигейл и оказалась. Нет, она бы лучше отправилась в земли фиаллэ. Всегда было интересно увидеть песчаные дюны. Фиаллэ всегда были кочевниками, и из-за склонности к путешествиям, девушке хотелось побывать у песчаных странников.
Нога, находясь в подвешенном состоянии, начала ныть, а потому Эбигейл мягко соскользнула со стола, наклонилась к ране и осторожно почесала, немного залезая под бинты.
- Может, и правда побыть для тебя врачом? А то с кашлем ты так и не разобрался.
Почему-то идея позаботиться о Левифроне привлекала суккубию. Вспомнились его слова о том, что, по ее мнению, он якобы должен был полюбить ее. Почему это было сказано именно так? До этого таррэ и не думала о чем-то подобном, она даже не придавала значения тому, что чувствовала, не пыталась дать им названия и уж точно не называла это даже влюбленностью. Девушку влекло к алхимику и на этом она себя останавливала. Никакого заглядывания в будущее и мыслей на тему «долго и счастливо». Просто для нее это было не привычно и ей не нравилось загадывать наперед. Но сейчас эти слова застряли в голове, стоило им только вырваться из уст Левифрона. И сегодня как нельзя кстати, или же нет, Эбигейл могла спросить мужчину о чем угодно, зная, что он не соврет. Но так ли суккубии нужны эти ответы? Поднятию настроения это явно не поспособствует, да и устала она уже быть серьезной.
Девушка снова посмотрела на Левифрона, которого вино явно взбодрило, и окончательно решила, что подобные вопросы она не станет задавать.
- Голова болит? – спросила Эбигейл, заметив, как алхимик потирает виски. – Может я и не мастер во всяких мазях и травках, но кое-что я все-таки умею делать. Позволишь?
Таррэ поставила свою бутылку на стол, потерла руки, чтобы согреть, а затем положила ладони на лицо Левифрона. Большими пальцами Эби массировала над переносицей, надбровные дуги, уголки глаз и сами виски. На какие-то точки нажимала сильнее, где-то проходила еле касаясь. Затем Эбигейл переместилась за спину, так ей было удобнее промассировать всю голову, затылок и шею. Движения продолжались и повторялись, потому что девушка вновь возвращалась к лицу, пальцами «расчесывала» волосы и, прихватив их, слегка оттягивала. Таррэ даже не знала, сколько это длилось.
- Лучше? - тихо спросила Эбигейл, переместив свои руки на плечи Левифрона, продолжая массаж.

Отредактировано Эбигейл (2017-05-05 14:26:03)

- Немного, - спустя некоторое время ответил алхимик.
Хотелось верить, что Эбигейл ему помогла. Этим приемом всегда пользовалась ее мама, когда кто-либо из домочадцев жаловался на головную боль. Девушка же впервые делала это для кого-то. Она не убрала рук с его плеч, продолжая легко массировать. В какой-то момент Левифрон повернул голову и щекой прижался к ее руке. Эби почувствовала легкое дыхание на своем запястье. Суккубия замерла, сердце гулко стукнуло. Все эти прикосновения, как его, так и ее, тишина, легкое опьянение – все это казалось ей чем-то интимным. Но такой ситуация могла быть только в мыслях Эбигейл. Уже не единожды она убеждалась, что они с алхимиком мыслят по разному.
- У тебя хорошие руки, легкие. Из тебя бы все-таки вышла неплохая медсестра, уколы бы наверняка ставила безболезненно. Возможно, я бы даже доверил тебе свои вены.
- О боги, какая честь, - Эбигейл не сдержала тихий смех.
Однако ей была приятна его похвала. Пока еще ни к какому обучению алхимик не переходил, он всего-то и успел, что рассказать о некоторых травах, а потом Эби и сама умудрилась стать его пациенткой. Но, судя по всему, в Мандране ей предстояло пробыть еще долго, а впереди их ждал поиск лекарства для Альвэри, так что времени чему-нибудь научиться было предостаточно. Мысли постепенно перетекли в лабораторию и к тому, что текка там остался совсем один. Девушка уже собралась сказать об этом мужчине, как тот откинул голову назад, посмотрел на нее и сам заговорил:
- Эбигейл. Я тоже попрошу тебя позволить мне кое-что сделать.
Вопрос застыл на ее лице, но спрашивать вслух таррэ не стала. Левифрон итак бы продолжил. Вскоре мужчина поднялся и подошел к девушке вплотную. У Эбигейл участилось дыхание. Не надо было обладать даром лоддроу, чтобы догадаться, что именно собирался сделать алхимик. Он провел пальцами по волосам, и по телу пробежали мурашки. Сердце замерло на тот краткий миг перед тем, как губы мужчины коснулись ее собственных, а затем и вовсе ухнуло куда-то вниз. Эбигейл подалась вперед, поднимаясь на носочки, прижимаясь к Левифрону и обнимая его. Сейчас все было иначе. Не так как в парке, когда поцелуй был спонтанным и не получил отклика, и не так как в лаборатории, когда действия были продиктованы магией. Очевидно же, что в этот момент они оба этого хотели. И Эби ответила алхимику со всей нежностью, на которую только была способна. Внутри у нее все трепетало и казалось, что дрожь можно заметить, суккубия и не пыталась ее унять. Она лишь обращала внимание на то, какими ласковыми были прикосновения Левифрона.
- Я тоже рада, что сейчас здесь с тобой, - прошептала таррэ, практически не отстраняясь, так что ее губы едва касались его, и вновь поцеловала мужчину. Почему-то вспомнился их недавний разговор, и не только магия артефакта толкнула, Эбигейл сказать это вслух.
Девушка не решалась принимать каких-либо дальнейших действий, опасаясь что может вновь проявиться магия. К тому же ей нравилось, что именно Левифрон был инициаторам, а ведь тогда в лаборатории Эби сказала ему, что если что-то и произойдет, то только по его желанию.
И все же Эбигейл заставила себя расслабиться, перестать думать о плохом и полностью отдаться тому приятному, что происходило между ней и алхимиком.

Отредактировано Эбигейл (2017-05-07 21:55:51)

Совместный пост
4 число месяца Страстного Танца 1647 года, утро - день.
Хотелось бы, чтобы все продолжалось и дальше, чтобы он целовал, а его руки гладили спину девушки, но Левифрон отстранился, коснулся губами виска и крепче обнял суккубию. Что ж, это действие тоже было приятным и таким теплым. Эбигейл опустилась на пятки, прижалась щекой к его груди. Она улыбалась, слушая как бьется его сердце, так же беспокойно, как и ее собственное. Сейчас все казалось таким простым, обычная парочка в самом начале своих отношений. А все эти мысли о том, что он шадос, и что не выносит ее вторую ипостась, что она не может контролировать свою магию, и что принесет завтрашний день - да пусть они все идут лесом! Честное слово, Эбигейл не волновало сейчас ничего.
- Когда ты была маленькая, кто тебе больше в сказках нравился: принцы на белых конях, спасающие принцесс от драконов и участвующие в великих битвах, или роковые и харизматичные злодеи, повергающие мир в хаос?
- Ну и странные у тебя вопросы, - произнесла девушка, продолжая улыбаться. – И те, и другие, а в старшем возрасте иногда и принцессы.
Наверное, последнее не стоило добавлять, но переживать из-за случайно вырвавшегося слова не имело смысла.
- Но все зависело от сказки. Если принц был только красивым и храбрым, то это быстро надоедало. Если задуматься, то самым любимым персонажем является злодей. Даже жаль, что он проиграл.
Левифрон усмехнулся, хотя смешок этот больше походил на кашель. Пусть девушка была непредсказуема, как морской ветер, какие-то закономерности в ее поведении все же для него вырисовывались. Возможно, уже завтра они бы исчезли, как выдохнется у нее из крови вино, но пока можно было довольствоваться снизошедшим пониманием.
- Значит, герою нужно было быть интеллектуалом, чтобы тебя покорить. Да еще и мрачным интеллектуалом, чья история закончилась трагически. Кого-то это все напоминает, не находишь? - в словах его отчетливо слышалась насмешка, но алхимик со всей присущей ему невозмутимостью сохранял серьезный вид, не допуская даже шанса на то, что его лицо все же исказится в настоящей улыбке.
Эбигейл переместила руку и ущипнула его за бок, прекрасно понимая, куда клонит Левифрон. Тот вздрогнул, и на мгновение могло показаться, что алхимик готов недовольно нахмуриться, но он сдержался.
- Напоминает, - сквозь зубы процедила суккубия. Он же знал, что она ответит. Провести параллель было не так уж и сложно. Но уже дальше девушка продолжила будничным тоном. - Ну знаешь ли, когда в черепушке ничего нет, то на одну красоту долго смотреть наскучит.
Эби немного отстранилась, чтобы видеть лицо алхимика, и спросила:
- А чего это ты интересуешься, как меня покорить?
На него она смотрела с каким-то хитрым прищуром. Кто знает, может сейчас и вытащит из мужчины что-нибудь интересное. Да только вот не сильно у таррэ это вышло.
- Так я уже, разве нет? – непринужденно отозвался Левфирон, глядя на девушку в ответ. Он ослабил свои объятия, позволяя ей разорвать дистанцию. Ее странная реакция на его слова сбила Филина с толку и несколько остудила его пыл, из-за чего изрядная доля нежности сгинула в неизвестном направлении. – Я ученый, я люблю понимать, что конкретно происходит вокруг меня. Я хочу понимать, что творится у тебя в голове. Мне все надо разложить на бумажке, написать формулу, составить график и сделать набросок. Тогда я успокоюсь.
«Ну какой же он… А еще самоуверенный», - с некоторой долей раздражения подумала Эбигейл. Эти его вечные слова, что он ученый и что хочет постичь весь мир, понять, как мыслит суккубия. Да ему награда положена, если удастся это сделать. Далеко не каждая женщина понимает, как работают тараканы в ее голове.
- Ты невозможен! – Эби положила руки на затылок Левифрона, притянула к себе и поцеловала. – И да, кажется, покорил. Ну вот как можно быть таким занудой и интересным в одно и то же время?
-  Я двадцать семь лет этому учился, чтобы ты не устояла, - что нес – сам не понимал, и в иной ситуации Герхен бы сгорел со стыда только при отзвуке этого нелепого диалога, в котором с каждой минутой становилось все меньше разумности и все больше – эмоций. Или это все ее губы с ним делали? Магия суккубии была неумолима, но сейчас все было куда страшнее – Левифрону нравилось то, что происходило, и он послушно подавался рыжей навстречу. Он даже отогнал мысль, что, когда вино выветрится, в глаза Эбигейл он едва ли сможет посмотреть. И вообще кому-либо из живых, своему отражению в зеркале в том числе.
Еще раз поцеловав, Эби отступила от алхимика и села на стул.
- Стоять больно, - пояснила она.
В горле пересохло, и девушка потянулась за бутылкой, что оставила на столе. Она сделала глоток, глядя на записи.
- А ты не шутил про наброски, - вдруг произнесла суккубия, беря в руки несколько листов. В записи она не вникала, только рассматривала рисунки.
Сама Эбигейл никогда не умела рисовать, максимум на что ее хватало, это исчеркать лист какими-нибудь загогулинами, смять его и выкинуть. А вот художники вызывали уважение. Они создавали целые миры, замораживали на холсте момент истиной красоты. Даже из ужасного могли вытащить надежду на лучшее. Кто-то из них воспринимал реальность совсем иначе и мог показать это при помощи своих картин. И суккубия считала это прекрасным.
- Знаешь, а выглядит неплохо, - в итоге произнесла девушка, поднимая глаза на Левифрона. Шальная мысль посетила ее голову, а потому она спросила, - А меня смог бы нарисовать?
Алхимик сел на корточки рядом, окинул взглядом то, что так привлекло внимание суккубии. Ничего особенно, очень простые наброски, наметанные впопыхах. Они даже были там не нужны, но порой алхимику было проще обратить свою мысль в теорию после визуализации. А еще такие быстрые рисунки иногда помогали думать. Пока рука выводила формы, фигуры и пропорции объектов, мозг методично обрабатывал концепции и задумки.
- Я не занимаюсь художественным рисованием. Никогда не пробовал писать, как пишут настоящие мастера: маслом, акварелью или еще чем, - Герхен привстал, перебрал бумаги на столе и вытянул один из листов. Показал его суккубии. Позади неровных строчек фоном явно угадывался женский силуэт, только чей – распознать без лица едва ли было возможно. – Только так, набросками. Но человека бы осилил, как видишь. Может, даже более детализировано. Если задаться целью.
- А попробовать хочешь?
Левифрон с сомнением посмотрел в глаза Эбигейл. Он был пьян, но не настолько, чтобы всерьез поверить, что эти каракули представляют некую художественную ценность. Да, когда дело доходило до анатомических зарисовок, Герхен старался быть точным до невероятного, и порой сам отмечал, что выходило действительно неплохо. Но была разница между портретами и сопроводительными чертежами и схемами к рабочим заметкам.
- Я мог бы… Но ведь это даже не красиво. То есть если бы я тебя рисовал, я бы постарался сделать тебя красивой, но тут ведь совсем другая техника, - попытался было отпереться алхимик, но только вот что-то в выражении ее лица подсказало ему, что рыжая уже загорелась идеей и вряд ли отступит. Поэтому Герхен остановился. – Тебе действительно так хочется?
- Хочется, - Эби утвердительно кивнула. – Даже если это будет рисунок в стиле: палка, палка, огуречик – получился человечек. Обещаю не строить больших ожиданий, но мне еще не доводилось быть натурщицей.
Таррэ дотянулась до запястья алхимика, обхватила его обеими руками и слегка потрясла так, как это сделал бы ребенок, выпрашивая сладость.
- Ну давай, соглашайся, - он сдался, суккубия это поняла сразу. - Куда мне пересесть? На кровать?
И даже не дожидаясь ответа, Эби вскочила со стула, но сделала это так не осторожно, что тот с грохотом повалился на пол. От громкого звука из-под кровати вылетел испуганный щенок и с непониманием уставился на девушку.
На щеках появился румянец, и выругавшись про себя, таррэ сначала подняла стул, а потом и взяла на руки собаку, чтобы успокоить. И уже после этого спокойно села на кровать.
- Изящная горная лань, не иначе, - прокомментировал все это действо алхимик, пока вставал с корточек и пересаживался на стул. Далеко не сразу он нашел угольный карандаш и чистый лист. Чистым он был только с одной стороны, на другой уже имелись несколько строк каких-то записей, но поскольку собственный чудовищный почерк так и не сложился в глазах Левфирона в слова и фразы, он решил, что ничего важного там быть не может. Собрав множество других листов в стопку для того, чтобы создать твердую поверхность, алхимик залихвацки закинул ногу на ногу и упер свой импровизированный писчий планшет в колено. Но перед тем, как начать, сделал еще один щедрый глоток вина.
- Сядь полубоком, пожалуйста. А еще мне темно, - и тюлевая занавеска резко отъехала в сторону до упора, впуская утренний свет в комнату в полной мере. И только тогда алхимик заметил румянец. – Ты покраснела, ты знаешь?
От того что алхимик это произнес вслух, краска еще больше залила лицо девушки.
- Да, господин Очевидность, знаю, - максимально спокойно произнесла Эбигейл, поворачиваясь так, как ее попросил Левифрон. Это постоянное желание ответить на любой из вопросов начинало порядком надоедать.
- Надеюсь, твой хозяин это вскоре прекратит, - сказала суккубия, обращаюсь к щенку. Тот тявкнул и принялся облизывать ей руки.
А пока только и оставалось, что сделать несколько спокойных вздохов и успокоиться.
- Как жаль, что у меня только черный карандаш, - проговорил себе под нос алхимик, делая первые штрихи.

Время шло, вино в бутылках постепенно уменьшалось, пока и вовсе не кончилось. Хорошо хоть оно было несильно крепленым, и все-таки в голову дало знатно, учитывая то, что они ничем не заедали напиток. Возможно, это было не самой удачной идеей рисовать и пить, но все это действо не претендовало на серьезность, а потому можно было просто расслабиться. Да и в народе ходило множество историй, что какие-то художники писали свои картины не только в состоянии алкогольного опьянения, но и под действием более сильных веществ. Левифрон художником не был, и они всего лишь хотели убить немного времени, в ожидании новостей от Ника. Напиться и закрыться в комнате, чем не решение избежать не нужных вопросов и ответов?
- Ну все, я закончил, - подал голос Левифрон спустя, как казалось Эбигейл, бесконечность.
Девушка переложила сопящего щенка с колен на одеяло и поднялась с кровати. Все выпитое разом навалилось на нее, что не ощущалось, пока девушка сидела. Удержав-таки равновесие, суккубия двинулась в сторону алхимика, который продолжал критично осматривать рисунок. Эби зашла за спину мужчины, наклонилась, приобнимая его за плечи, чтобы не упасть.
- Если откинуть то, что в глазах у меня немного двоится, - сказала девушка, после нескольких минут разглядывания женского портрета на листе бумаги, - то я вижу сходство. Мне нравится.
И она поцеловала Левифрона в щеку.

Отредактировано Эбигейл (2017-05-10 13:43:19)

Нравилось ли самому Левифрону то, что он так долго и скрупулезно рисовал? Скорее нет, чем да. Давно уже он заметил, что чем больше стараешься, чем больше пытаешься воспроизвести то, что уже сформировалось в образ в голове, с предельной точностью, тем дальше в итоге оказываешься от идеального результата. Так вышло и здесь: силясь передать образ Эбигейл до малейшей черточки, он вообразил себе слишком недостижимую цель, которая в результате привела к разочарованию в собственных способностях. И в этом можно было обвинить вино, которое не позволяло даже взгляд сфокусировать на наброске, но алхимик был слишком требователен к себе, чтобы спустить собственную криворукость так просто. Он был почти уверен, что рыжая если и не станет высмеивать сие творение, то уж точно начнет мяться, не зная, как сообщить, что вышло чудовищно. Когда она обняла его за плечи, Филин был уже морально готов предать неудачный художественный опыт огню.
- Если откинуть то, что в глазах у меня немного двоится, то я вижу сходство. Мне нравится, - и рыжая поцеловала Левифрона в щеку. Чем больше в ней оказывалось вина, тем ласковей она становилась. Чем больше вина становилось в Герхене, тем меньше его заботило, что все это было для него чуждо и дико.
- Посмотрим, что ты скажешь на трезвую голову.
Если, конечно, на трезвую голову кто-либо вообще вспомнит про этот листок. Это ведь было случайной блажью суккубии, поводом отвлечься, скоротать время. Сколько правды было в ее оценке – еще один вопрос, возможно, она и сама будет рада от художества избавиться.
«Не быть мне портретистом», - несколько трагично заключил про себя Герхен, больше по привычке потянувшись к бутылке. Она давно уже была пустой, но этот факт постоянно забывался.
Едва только алхимик поставил пустую бутылку обратно на стол, дверь в комнату бесцеремонно открылась, внутрь ввалился некто, покрытый снегом. Еще спустя несколько секунд мутный взгляд Герхена заметил рыжую шевелюру, а поскольку Эбигейл все еще была рядом, вторгся на частную территорию кто-то другой. Но Герхен пока в упор не понимал, кто. Первой к гостю кинулась собака, и все ее поведение выдавало безудержную радость. После раздался голос.
- Ох, и вы здесь, а я-то думал…
«А, опять ты…»
- Извините. Перепутал немного. Да и как раз его забрать нужно.
Вместе с Николь в комнату скользнула мигрень. Возможно, именно он и был ее источником, и уберись новый знакомый с горизонта снова, боль отпустила бы алхимика. Теория была интересной. Никогда еще Герхен не слышал, что болезни насылают живые существа, если они не были магами тьмы, но утопленному в алкоголе мозгу подобная концепция показалась весьма себе правдоподобной. Да и кто мог гарантировать, что сосед не был магом тьмы? Может, бабка его была ведьмой, научила внучка насылать хвори и мучительную головную боль на невинных граждан Фатарии. А еще – водить в чужие покои без стука.
- Бухаете значит? – в тоне его сквозил смех, и хорошо бы ему выдать пару шуточек и уйти, но нет. Николь пошел дальше и даже попытался посягнуть на вино, которое ему никто не предлагал. Тишина в комнате стала гнетущей, но Герхен терпеливо досмотрел, как рыжий пытался выжать из пустой бутылки хоть каплю. А после сопроводил взглядом обратно, пропустив мимо ушей комментарий о рисунке. Не для его глаз он предназначался, как и все действо в комнате. Зато услышал и обратил внимание на поспешное и неказистое прощание.
Хлопнула дверь.
Герхен понял, что злится. Сильно. И продолжает буравить дверь взглядом.
- Отпусти меня, пожалуйста. Он меня достал, - слова, которые подразумевали просьбу, по факту просто ставили девушку перед фактом – алхимик поднимался со стула вопреки ее объятиям. А потом шаткой походкой двинулся на коридор, придерживаясь рукой за дверной косяк и стены. Точно так же, как это делал сам Ник, он попросту открыл дверь и попросту встал в проеме, удерживая створку.
- Нагадил всем кругом своим желанием, сплавил собаку, ворвался, как к себе домой, будто я тебе друг какой, который и еду последнюю отдаст, и все выходки твои терпеть будет. Больше ничего в моей комнате не забыл? Может, псине твоей сумку мою отдать, раз она так хотела? Или Эбигейл привести, на которую ты так жаждал пялиться утром? – говорил Герхен спокойно, но гнев за этим спокойствием не заметить было невозможно. Слишком натужно алхимик держал себя в руках. – А в качестве апогея ты просто рвешь когти. Никуда ты не пойдешь, пока не решишь проблему со своим артефактом. И ты ее решишь, если не хочешь держать ответ перед всеми, кого она коснулась.

Совместный пост. Николь и Левифрон.
Посвящается бабьему царству (с).

Не трезвый Левифрон, стояв в дверном проеме, изливал все, что на тощей душонке накипело. При других обстоятельствах, Николь пропустил бы все мимо своих острых ушей. Нужно ли тратить нервы на пьяных и не особо мозговитых в такие моменты людей? Но сила сегодняшнего заклинания раскалило железо эмоций, которое неприятно обжигало все внутренности. Зуд нарастал с каждым сказанным словом. Это уже было не просто желание высказаться Левифрону, но и преподнести ему все в таких красках, которые он заслуживал с самого раннего утра.
Рыжий дослушал до конца. Медленно, закрыв папку с документами и положив ее на кровать, Николь встал и подошел к черноволосому, что до тошноты хотел казаться спокойным, хотя у самого же уже наверно зубы крошились, как сильно он их сжимал, дабы не выдать своих истинных чувств. Но если описывать лицо суккуба, оно было более расслабленно. На удивление спокойным. Почти каждое произнесенное слово не выказывало, что на самом деле он ощущает. Набрав побольше воздуха в легкие, Ник начал отвечать:
- Ты правда думаешь, что на тебе свет клином сошелся? – Он стоял перед ним в такой близости, что можно легко рассмотреть разноцветные прожилки глаз. – Давай я тебе попробую рассказать правду буквально на пальцах. Ты явно жил в своем тесном мирке очень долго, чтобы иметь хоть какое-нибудь представление о других, - разноцветный взгляд скользнул по лицу парня, как будто убеждался внимательно ли он его слушает, - и вдруг выбравшись из него, ты наверно и не осознал, что тут не все так однобоко. Мужчинам нравятся женщины, а женщинам мужчины, - Рыжий сжал губы и покачал головой, чуть изобразив жалость к новому знакомому.- А знаешь почему? Всем приходиться… - сделав глубокомысленную паузу, продолжил, - размножаться, создавать таких как ты. А можно конечно и без таких серьезных последствий, но суть не в этом. Моя мелкая и беззащитная собака помешала вашему приятному и пьяному времяпрепровождению? Я очень извиняюсь, что попросил Эбигейл проследить за ней. Ведь только мне нужно было разыскать старуху, - голос едва вздрогнул, от жесткой издевки. - Ан, не только мне это нужно! – Ник нарушил личное пространство резко, но мягко коснувшись груди, указывая на Левифрона. - А знаешь почему? Не отвечай… Потому, что не дай Боги такой пакости случиться, если придется доставать из твоей девушки тварь Изнанки из-за твоего подарка. Или вообще птичка окажется оной. – Снова пауза,  для того чтобы набрать в легкие новую порцию воздуха, - развалился присмотреть за щенком, укротитель строптивых?
Разноглазый прищурился. Тут стражник услышал приближающиеся шаги. А потом зашла и сама Эбигейл.
- А вот и защитница моя, - более расслабленным голосом произнес остроухий, легко улыбнувшись. - Видимо очень боится,  что суровое выражения твоего лица сможет меня как то напугать. – Суккуб кивнул, чуть расширив глаза и всматриваясь в лицо Левифрона,  - очень страшно  - напугал. В жизни не видел ничего страшнее. Видимо придётся обратиться к врачу, чтобы кошмары не мучали.  – Тут Ник сделал паузу, - ах, ты же у нас врач. Очень рад. Хочу пожаловаться на занозу в жопе,  которая думает, что ради неё я начну плясать под чужие и очень примитивные правила приличия. Достаньте её пожалуйста.
Шутливый тон вряд ли веселил эту компанию. Николь кашлянул и посмотрел на Эби, потом снова на Леви. Длинный стал для лейтенанта таким мелочным существом, которое дальше своего носа ничего не замечало. Сумбур сегодняшних переживаний вылился в следующем вопросе:
- Или тебя все же стоит бояться? Что в тебе такого страшного, что могло меня испугать больше чем… смерть?
Неприятные воспоминания снова нахлынули в голову безумным потоком. Кэр не ожидал ничего от нового знакомого, кроме новой порции неуместных доказательств своей правоты.
Это был тот самый вопрос, который не стоило задавать ни при каких условиях. Николь мог продолжать исходиться ядом, мог издеваться, выставляя себя самым умудренным человеком во всей Фатарии – это бы все едва ли могло пробить ту планку раздражения, за которой начинался беспросветный мрак, оставшийся в Герхене после казни. Но он зашел слишком далеко в своей неуемной гордости, не почувствовал, когда следует остановиться, и спросил о том, что в его понимании не могло вызвать никаких последствий, кроме унижения оппонента. Но если Левифрон и почувствовал себя униженным после такого долгого и издевательского монолога, то это чувство померкло, едва только слова ринулись наружу. Перед глазами уже в который раз появился старик. Совсем скоро он бы мог стать его личным ночным кошмаром, который приходит не только ночью, но в этот раз тому была вполне разумная причина. Николь, бравировавший перед случайными знакомыми, понятия не имел, что пересек черту, за которой его действительно ждало что-то страшнее смерти.
В голове алхимика будто прояснилось, душное вино отпустило. Эбигейл не успела бы ничего сделать. Да и хотел ли он, чтобы она что-то сделала? Внезапно стало наплевать, что случится, до боли стало необходимо заткнуть рыжего нахала, и если для этого ему придется упокоиться навсегда – пускай. Самые умные, самые скорые на упреки и осуждение, всех их следовало осадить еще до того, как они открывали рот. И если в прошлый раз Филин был беззащитен и беспомощен, то в этот раз у него действительно была возможность поменять расклад сил.
Теперь ему было не просто все равно. Ему больше не хотелось, чтобы кто-то вмешался. Даже мелкая шавка полетела в том же направлении, что была более отправлена рыжая.
Невидимая сила ухватилась за запястье суккубии и потянула на коридор. Даже начни девушка сопротивляться, ничего не изменилось бы – только вывихнула бы себе сустав, ибо магия не церемонилась. Едва только Эбигейл и щенок оказались снаружи, дверь с оглушительным грохотом захлопнулась, ключ повернулся в замке.
- Стоит. Однозначно стоит, и если бы ты хоть немножко подумал, а не творил то, что захочется, то понял бы, что не просто так люди не хотят отвечать на дурацкие вопросы и рисковать выложить слишком много правды о себе. Но ты не только не подумал об этом, ты еще и влез в самую топь, из которой, боюсь, уже не вылезешь, - это не было ответом на поставленный вопрос, а потому чары артефакта не отпускали. Последняя возможность отступить – и Герхен ею не воспользовался. – Я шадос, Николь.
Даже не позволив рыжему как-то обдумать этот поворот событий, Филин повел рукой – и нахал рухнул наземь, сломленный огромной силой, надавившей ему на загривок. Но и на этом Левифрон не успокоился, ткнул Ника носом в доски пола. С чувством.
Не только магия выбила из грудины воздух таррэ, но и произнесенные слова Левифрона. Это моментально оттеснило все, что произошло за сегодняшний день и единственная мысль, что успела промелькнуть в голове. «Отступать!» Лейтенант прекрасно знал способности, шадоса и если он не сможет завладеть своим оружием, то Мандран последний в списке городов, где побывает суккуб. Но боль заглушила любые попытки рассуждать здраво.
- И я просил тебя по-хорошему разобраться с этой магией. Ты меня послушал? Нет, ты решил блеснуть своим неудержимым словарным запасом, - и еще раз ткнул. Любые попытки рыжего поднять голову пресекались. Перед приближающимся апофеозом этой трагедии он должен был прочувствовать и собственную ничтожность тоже, а не попрекать ею других. – Ну так сдохни теперь, раз за всю свою жизнь не научился видеть дальше своего раздутого самомнения. Смерть свою ты проглядел.
Суккуб слышал каждое слово, не смотря на страшный шум в ушах. Они разъедали все изнутри. Ярость, с которой бывший мертвец чеканил каждое слово, отражалось в силе ударов. Белые когти царапали древесину пола, когда тело было не способно сопротивляться яростному магическому давлению.
Неужели, такая беззаботная встреча двух случайных прохожих и стечение обстоятельств, заставит таррэ тыкаться мордой в не такой уж чистый пол. Тут он расслабился и перестал бороться с натиском, не смотря на угрозу Левифрона.
- Знаешь, а я ошибался в тебе. Я подумал, что свою мужественность ты далеко забросил в своей бесподобной сумке, куда так пыталась залезть моя псина, но видимо ты решил ее достать и показать, что все она у тебя все же имеется. Браво. Неужели… – новый удар, не позволил закончить. Ник тихо рассмеялся, чувствуя, как рот наполняет вкусом крови. - Я всегда был готов открыто говорить о своих чувствах и желаниях, а ты вообще на такое способен без магического влияния? Или только когда находится тот, кто посмеет тыкнуть тебя во все - ты в ответ грозишься убить?
- Хочешь найти крайнего – поищи в своем неуемном любопытстве.
Снова краткий смех суккуба. И снова кто-то не хотел признавать.
- Не собираешь видеть дальше своего носа. Твое право…
Николь не прислушивался, что творится за запертой дверью. Все внимание было обращено на шадоса. Противника, на которого вряд ли вообще можно было идти одному. Он прекрасно знал, на что они способны и что или точнее кто является их пищей, но тут они услышали, как раздался очень громкий и протяжный рык. Предупреждающее клацанье огромной челюсти. В следующее мгновение на дверь обрушилась сила, заставившая дерево жалобно затрещать и прогнуться вовнутрь комнаты. Ставни выдержали…
Только в тот момент, когда деревянная дверь приняла на себя удар могучего тела, Герхен моргнул и отвлекся от своей жертвы. Шум заставил его вздрогнуть, ибо по ту сторону не могло быть ничего такого, что обладало бы такой мощью. Одна лишь суккубия, чьей мужской ипостаси было недостаточно для такого тарана, и мелкая псина, доселе не блиставшая ни интеллектом, ни храбростью, ни должным весом. На мгновение мысли алхимика снова спутались, ибо не находилось рационального объяснения происходящему. Рык. Скрежет когтей по доскам. Можно было подумать, что за дверью обретал волкодак. Секундной растерянности было достаточно, чтобы основное давление магии развеялось. Когда Филин снова повернул голову в сторону Ника, все уже катилось в Изнанку.
Ник резко оттолкнулся от пола руками. Плюя на происходящее в коридоре. Возможность нельзя было упускать, хотя так же как сбить с ног Левифрона. Размашистый удар по ногам, пришелся как раз вовремя. Маг потерял равновесие и грохнулся на пол. Чем и воспользовался Николь, чтобы все-таки окончательно встать на ноги. Но прежде чем отскочить от противника на безопасное расстояние, он собрал оставшееся силу в кулак и двинул по гордой физиономии черноволосого парня. Хотя это нельзя сравнить с недавним избиение таррэ, но след от удара добавит к старым рубцам новый живописный фиолетовый орнамент. Оставаться на расстоянии вытянутой руки к шадосу – смертельная затея. Как оказалось, ранений у Кэрролл было на много больше, чем ожидалось. Губа…Рассеченная бровь неприятно саднили, а капли кровь широкими линиями стекали вниз, по глазу и щеке. Казалось, что в этом хаосе только лук аккуратно стоит возле стола, а вот колчан со стрелами валялись в другой стороне.
- Вот неужели, - с досадой цыкнул Ник, наблюдая, как поднимается шадос. - Так куда? Сердце? Голова? Или во все сразу, чтобы уже наверняка отправить тебя к Тейаровой матери. Она уж точно не воскресит тебя, засранца.
- Я бы на твоем месте сердце не только пробил, но и вырезал. Никогда не знаешь, что может произойти, - совершенно неуместная усмешка, но Герхен просто не мог себя сдержать. Издевательский цинизм изливался из покрывающегося трещинами рассудка. У рыжего была кишка тонка настолько измарать руки.
Ник скорчил физиономию, показывая, что марать таким образом руки не собирается. Но готов ли был он взять в свои руки правосудие? Без суда и следствия уничтожить создание Темного бога? Вряд ли даже лейтенанта стражи города Хартад есть такие полномочия. Правда, возможно дело все же не в этом. Перед Ником был человек, со своими тараканами в голове, желаниями, которые он неубедительно скрывал и дебильными взглядами на жизнь. И разве этого достаточно? Их мальчишеские препирательства, что переросли в драку, не давали право на то, чтобы лишать кого-то самого дорогого – жизни. Душепоглотитель не успел договорить до конца свою фразу, как Николь, повернув рукоятку оружия в нужное положение, резко натянул тетиву и зарядил ее магической стрелой. Он больше не задумывался, полностью закрывшись от всех сомнений, Кэрролл отдался только чувству, которое называется здравомыслие. И только когда лучник выпустил бледно-зеленую стрелу, рука дрогнула, но это никак не повлияло на скорость или траекторию стрелы. Теперь Смерть отвернулась от разноглазого, повернувшись в сторону, того, кто уже побывал в ее объятьях и видел ту сторону Изнанки из, которой выбирается не каждый. А вот второго шанса никому еще не давали. Но смерти тут явно делать было нечего. Даже когда в сторону Левифрона полетело две стрелы, направленные на обездвиживание противника.
Стрелы летели точно в назначенную цель, но рефлексы оказались быстрее даже мысли: Герхен взмахнул рукой, будто отгонял стрелы от себя, и выругался, что вполне сыграло роль заклинания. Счет шел на доли секунды, но в последний момент стрелы сменили направление, ушли в сторону и вверх, разминушись с алхимиком на несколько сантиметров и отправились вверх. Что было дальше, Левифрон не видел – бросился прочь к столу. [float=right][/float]
Лучник прекрасно понимал, каковы шансы «достать» шадоса со способностью телекинеза и уже был готов зарядить убегающему еще одну стрелу, которую он уже вряд ли успеет оттолкнуть «голыми руками». Но сила скорости стрел и магическая отдача уже сделали свое дело. Все услышали громкий грохот, а потом след за ним, скрип не выдерживающего дерева. Плаксивые потуги металла удержать из последних сил огромные балки, что являлись основанием для потолка. «Какая прелесть.» Неожиданно промелькнуло в голове. Потолок начал рушиться. И Ник видел, как одна из балок стремительно отправилась в полет, где ровнехонько находился маг.
- Что б тебя… - Выругнулся Ник, кинулся на ничего не подозревающего или опешившего задохлика-врача. Вряд ли он сможет уследить за всеми предметами, что устремились в их комнату сверху. Они оба оказались под завалом, и к сожалению таррэ не рассчитал свою способность быстро на все реагировать и еще выпихивать упертого Левифрона из-под опасности. Вся сила тяжести пришлась на спину и голову Рыжего, когда шадос оказался где-то под ним.
Стражник рыкнул, опять припертый к полу, но все же в очередной раз выдержавший удар. Левифрон попытался выбраться, но суккуб схватив за шкирку вернул его обратно. Прежде чем что-нибудь произнести, Ник с усилием сосредоточил взгляд на парне. В ушах шумело так же громко, как будто грохот и не прекращался. В глазах плыло:
-Сейчас отключусь. – В голосе прозвучала шутливая насмешка. Говорить особо не хотелось, так же как пытаться сосредотачиваться на лице черноволосого, поэтому он закрыл глаза и уже сосредоточился на другом.
[float=left][/float]Шадос должен был увидеть очень быструю смену различных изображений. Но они прекрасно повествовали о прошедшем дне, от момента пробуждения до похода за старухой. Бестолковую, но дающую свои плоды игру в снежки. «Через сутки сила желания исчезнет, и говорить правду вы перестанете. Старуху можно найти где-то на окраине города…» Картинки сменились сумбурным хаосом. Кровь, труп, человек в капюшоне. Николь постарался из этого сложить целостную картинку. «Скоро сюда прибудет стража…Вам следует уйти. Или тебе придется убить уже отряд стражи Мандрана. А потом и еще парочку десятков...». Ник отпустил Левифрона.
- Неужели ты, что оказался в Изнанке не по своей воле, способен отправить туда любого… кто не схож с тобой характером. Например? Суккуб слабо улыбнулся. Ему важен был ответ. Но вряд ли он способен его уже услышать.
В дверь прорвались.
- Остановись, - но он ничего больше не смог сделать, мрак все же поглотил сознание.

***
Тем временем в коридоре...

Рыжая и мелкая шавка были выставлены наружу. Она кубарем покатилась в дальний угол коридора. Тряхнув хорошенько головой, щенок непонимающе посмотрел на девушку. Но ей явно не до пса-недоростыша. Из-за двери отчётливо был слышен разговор двух мужчин, что уже не высказывали друг другу шутливые недовольства, а чётко говорили о своих намерениях. Угроза. Теперь от длинного незнакомца шла угроза, которую мог только мёртвый не заметить. Бум. Маленькое сердечко на один удар забилось чуть чаще. Бум. В груди заклокотала ярость. Псина тряхнула головой и сделала тяжелый шаг к двери. Огромные черные когти угрожающе цокнули по полу. Единственная вещь, что разделала клыки опасного хищника от мягкой шеи жертвы - дверь. Псина зарычала. В один прыжок она достигла двери и, развернувшись боком, протаранила кусок ненавистного дерева. Тот жалобно затрещал, но едва смог удержаться. Громко фыркнув, шавка продолжила борьбу с дверью.
Стены постоялого двора крупно задрожали. Монстр почти полтора метра ростом стремился попасть туда, откуда раздался грохот. Дверь уже не выдержала, пуская в разрушенную комнату Ильгину шавку. Левифрон почувствовал как лапы подминают его под себя, а горячее дыхание обжигает кожу шеи, куда устремились клыки зверя. Несмотря на стремительность псины и готовность разорвать того в клочья, она остановилась перед самым укусом. Фыркнула. Внимательно посмотрела на черноволосого. Шумно выдохнула и отступила, перестав мять тому грудину.
Тихо заскулив, монстр замялся на месте и, увидев хозяина, подошел уменьшаясь. Оставшееся расстояние засеменил маленькими лапами и лег рядом, с готовностью облизывая лицо суккуба.
[Магическая аптека Тентрариуса ]

Отредактировано Николь (2017-05-20 01:03:48)

Вес досок и балок был немалым, но Левифрон не мог ощутить его в полной мере до того момента, как сознание покинуло Ника. Тогда на алхимика рухнул и он, и вся та гора, от которой тот так доблестно спасал богомерзкого шадоса. Это не соответствовало тому, что разворачивалось в комнате до выстрела, а последние слова рыжего и вовсе делали контраст настолько ярким, что он отрезвлял. Прежде все было просто и понятно: была смертная и глупая добыча, которая залезла в логово жуткого зверя, и сам зверь, который пусть и не был голодным, но и менее злым от своей сытости не становился. Все шло по плану, в результате которого кто-то из них должен был умереть прямо здесь и сейчас. Чаши весов уже склонялись в сторону разноглазого, ведь Герхен мог отбить стрелу один раз, мог отбить второй, но на третий удача точно бы отвернулась от него, ведь он не был бойцом. Все решилось бы тогда, когда что-то случилось бы быстрее: либо полетела третья стрела, либо Филин разорвал дистанцию. Но вместо следования скрытому сценарию Николь решил стать героем. Только его последнее слово так и повисло в воздухе, оставшись без адресата.
- Остановись.
К завалам пронеслось нечто, что очень смутно походило на собаку. Если бы Герхен мог, он бы выставил руки для защиты и попытался успокоить животное, но у него не было для того возможности. Горячее дыхание обдало кожу, и единственное, что оставалось алхимику – отвернуться. Он все равно почти не видел, что стояло над ним – пыль и мелкие древесные щепки засыпали глаза. Голова была тяжелая, вино и драка сделали свое темное дело, и было невыразимо сложно понять, что происходит вокруг. Настолько сложно, что было практически все равно. Тяжелые лапы уже давили на те участки тела, которые не были погребены под рыжим и упавшим потолком, а зубы клацали совсем близко от шеи. На секунду Левифрону подумалось, что это Клейм, и он просто зол, что хозяин посмел подвергнуть свою жизнь опасности, оставив его на конюшне.
- Уйди, - только и прошептал алхимик, с натугой выталкивая из сдавленных легких воздух.
Неведомо, понял ли его пес благодаря бестиарии, или увидел в алхимике нечто иное, но почти сразу успокоился и обратил внимание на настоящего хозяина, постепенно уменьшаясь в размерах и теряя свою злобность. И тогда на смену ему пришло нечто куда более страшное. Кажется, он слышал голос Эбигейл во время конфликта, слышал и после, когда огромное создание выломало дверь, но так и не среагировал. Не среагировал бы и сейчас, не появись девушка рядом. Только тогда звук сопоставился с ярким огненным пятном ее волос.
- Леви, ты жив? – он бы с радостью ее успокоил, да вот на новые слова воздуха уже не хватило. Но ей этого и не потребовалось, она убедилась, что Левфирон реагирует на окружающую действительность, и переключилась на Ника. Герхен попытался сменить положение, чтобы получить возможность хотя бы сделать вдох. - А Ник? Кажется, да… дышит. Идиоты! Вот что теперь делать? Как это все объяснить?!
«Скоро сюда прибудет стража…Вам следует уйти. Или тебе придется убить уже отряд стражи Мандрана. А потом и еще парочку десятков...» - вторил Эбигейл голос Николь, который остался у алхимика в голове. Как рыжий говорил с ним? Как показывал те суматошные картинки, которые складывались в нечто нехорошее? Стража пришла бы в любом случае, ведь никто не стал бы спускать постояльцам магию и обвал. Но если и на душе Ника были грехи, и он мог привести к ним еще большую беду, времени не было.
- Забирай Клейма и беги. Стража... Он сказал, что идет стража, - прохрипел Филин, хватаясь за запястье суккубии, которая занималась совсем не тем, чем требовалось.
- Но ты…
И снова не то! Сначала вдох, потом слова. Алгоритм сбился, и Герхен только посмотрел на нее в упор. Не паника, нет, но страх в его взгляде имелся точно. Медленный мозг начинал работать все быстрее, просчитывая варианты и вероятности. И в этих вероятностях все было очень плохо.
- Хорошо. Я пойду в лабораторию. Справишься?
- Иди!
И только после этого она исчезла: Филин слышал только шаги, потом – звук открывающейся и закрывающейся двери. А еще голоса. Много голосов на первом этаже.
«Черт».
Проклятый артефакт не оставлял ему шанса соврать владельцу таверны и страже. Разноглазый был прав: стоило только последним появиться здесь, стоит только задать вопрос для удостоверения личности – и все пропало. Инстинкты взвыли раньше разума – нужно было уходить. Очень быстро. Далеко. Немедленно.
Вытягивал свое тело из-под завала алхимик бесконечно долго, как ему показалось. Сначала достать руки, потом – перевернуться и ползти, цепляясь за стол и трещины в половицах. Покачиваясь, встать. Посмотреть на Ника, тряпичной куклой раскинувшегося на полу.
«Он знает. Нужно или добить, или забрать с собой».
«Неужели ты, что оказался в Изнанке не по своей воле, способен отправить туда любого… кто не схож с тобой характером. Например?» - и снова голос рыжего, в котором сквозила слабая улыбка. Так и не проявив особого ума за этот день, в самый ответственный момент он резко прозрел, сумев разглядеть суть. Жаль только, что понять ее он так и не смог.
- Я не могу тебя убить, пока до тебя не дойдет, за что, - тихо проговорил Левифрон будто себе в оправдание, подхватывая телекинезом края двух балок и чуть приподнимая. Этого хватило, чтобы получить возможность быстро вытащить рыжего. Закинув руку парня себе за шею, Герхен поднял его и неуверенным шагом поволок к лестнице. Были у Филина сомнения, что ему хватит сил нести их обоих достаточно долго, но выбирать не приходилось – или шагать, или умереть.
По лестнице они наполовину спустились, наполовину сползли. Десятки голов обернулись на них. Филину представились все эти руки, хватающие их за одежду, вопросы, обвинения… Он хрипло крикнул первое, что пришло в голову.
- Потолок обвалился! Надо спасать постояльцев!
И это подействовало. Толпа, которая не знала, что делать, ринулась наверх, алхимик едва успел метнуться в сторону и опереться о стену, дабы его не толкнули, что точно бы лишило всякого равновесия. Немного отдышавшись, он как можно быстрее поковылял к выходу. Одна из официанток, которая не побежала к завалам, окликнула их, а после заголосила, зовя хозяина, но дверь за спинами мужчин уже захлопнулась. От дикого холода сперло последнее дыхание, но замер Герхен всего на несколько секунд, тут же взяв себя в руки и нырнув в первый попавшийся переулок.
Петлял он долго, и причиной тому было даже не то, что он не сразу сориентировался на местности. Левифрон нарочно медлил. Ему мерещились гулкие шаги позади, оклик сурового мужского голоса, и дабы ослабить хватку этого наваждения, они шли до аптеки большим кругом. Легче алхимику так и не стало, но он почти перестал чувствовать конечности, силы покидали его, и это стало решающим фактом.
От лишних вопросов в аптеке Герхена спас клиент, которого обслуживал Тентариус. Старик все равно запнулся на полуслове, сопроводив своего жильца долгим взглядом, но едва только Герхен скрылся в подсобке, продолжил, будто ничего и не случилось. Последняя лестница оказалась почти за пределом выносливости алхимика, потому, когда он все же достиг двери и толкнул ее плечом, в лабораторию они с Ником попросту ввалились. И если рыжий мог остаться лежать, обхаживаемый беспокойной шавкой, то Филин тут подскочил, будто ударенный, на коленях подполз к двери и запер ее на ключ. А после уже повернулся к ней спиной, так и оставшись сидеть у порога.

[Магическая аптека Тентрариуса ]

Отредактировано Левифрон (2017-05-19 22:14:33)

7 день Страстного Танца, 1647 г. Утро.

В мгновение, точно по сигналу, синори раскрыла глаза и совершенно проснулась. В первую секунду она поразилась тому, что выход из комнаты находится с другой от кровати стороны, но потом вспомнила, что спит не в своей комнате в Налье. Быстро-быстро через мозг пробежала цепочка воспоминаний о том, почему, собственно, она здесь, а не в родной койке. Воспоминания ей не понравились.
За спиной мерно посапывала Вальбурга. Анаис не спешила вставать, разглядывая их пристанище. С кровати было видно, что на полу как попало валяются их сумки, брошенные уставшей ллайто без особого аккуратизма. Ловчая поняла, что ей холодно, и подтащила колени к груди, о чём тотчас пожалела: переполненный мочевой пузырь возопил наперебой с травмированной в стремени ногой.
Очень неохотно, желая лежать ещё сильнее, девушка села. К счастью, никакого похмелья синори не получила, исключая лёгкое внутричерепное давление. Она попыталась подняться с кровати, но выяснилось, что на ногу невозможно опираться. Больное место опухло, вокруг сустава расплылась фиолетово-серая радуга. Кажется, больше игнорировать её было нельзя.

Вальбурга услышала сквозь сон тяжёлое дыхание. Оно вырывало из неги сна и почему-то поселяло в груди неприятное волнение. Ллайто поняла, что не так: звуки были прерывистыми и влажными. Анаис опять расплакалась.
Ловчая села в постели, издав хрипящий звук, затем прокашлялась. В комнате было холодно, а они уснули без одеял.
— Анаис?
Глупо было спрашивать, что случилось. Синори, сгорбившись, сидела на своей половине кровати, свесив ноги на пол. Плечи её мелко тряслись, она изо всех сил пыталась реветь бесшумно.
— Не выходит... не выхо...
Вальбурга почувствовала ужасную тяжесть. Подруга зачастила разводить мокроту, и ллайто это пугало и напрягало. Она не умела утешать, не привыкла возиться с расклеившимися чувствами. Они её смущали и вызывали отторжение. Анаис не отличалась непробиваемостью, но происшествие в Китли по какой-то причине подкосило её сильнее ожидаемого. Вальбурга никогда не видела соратницу в настолько плохом состоянии.
— Ты не вылечила ногу? Что у тебя не получается, можешь объяснить?
Анаис хрюкнула и размазала по лицу слёзы рукавами.
— Я не могу лечить. Не выходит. Не могу. Я слишком... не в себе...
Новая волна слёз.
За окном кто-то кричал о бесплатной еде возле храма.

Им удалось покинуть постоялый двор только спустя полчаса. После всех успокоительных процедур вроде умывания и приёма пищи Анаис нашла в себе силы облегчить свои страдания Милостью Богов, но на полноценное исцеление её по прежнему не хватало. Она была опустошена и разбита. Ей в какой-то мере даже и не хотелось себя лечить. Но, так или иначе, ждать инструкций из гильдии с травмированной ногой не годилось. Было решено поискать алхимическую лавку и раскошелиться на исцеляющее снадобье. Лошадей было решено пока оставить под надзором трактирного работника. Они выдвинулись на поиски пешком. Вальбурга, закинув руку подруги себе на плечо, заковыляла вместе с ней по утреннему снегу вглубь Мандрана.

[ Магическая аптека Тентрариуса ]

Отредактировано Анаис (2017-11-09 05:18:16)

<----Улицы Мандрана

7 число месяца Страстного Танца.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Ранний вечер.

Стоило только перешагнуть порог знакомого постоялого двора, как от разительной смены температур даже мурашки пробежали по коже. Духота  помещения тут же вызвала легкую тошноту, но лоддроу не ринулась обратно. Девушка в какой-то мере успела свыкнуться с тем, что ее последнее время то одно, то другое беспокоит, словно позади уж молодости цвет… Дивиться тому, что здесь было полным полно народа, не стоило – праздник все же. Происшествие, некогда случившееся из-за ее знакомых или благодаря им, так до сих пор и не известно, также не стало преградой тому, чтобы посетить именно это место. Засим, несмотря на среду, в кою окунулась, Фенрил продолжила уверенно двигаться меж столиков да тел, кои попадались на пути. Благо, свободный нашелся довольно быстро и примечен был едва ли не с самого порога.
Альвэри присела на стул, ожидая пока расположится ее подмерзший спутник да подойдет обслуга. Впрочем, ожидать последней слишком быстро не стоило, глядя на такое количество народа, поэтому лоддроу, прекратив изучать лица вокруг, как и напротив, задумалась о своем. Атмосфера постоялого двора, именно в этот момент, как нельзя лучше навевала воспоминания, кои память с такой болью возвращала на свои места. Она не любила подобного толка места, но, как ни удивительно, последние годы частенько оные посещала. Конечно, не праздности ради, но сам факт… Неожиданный разворот жизненного вектора, столь удачно забытый некогда и так же удачно вспомнившийся первым, вызывал в душе некоторое чувство удовольствия. Она любила дело рук своих, как и «любила», ценила своих «ласточек», отобранных зачастую собственноручно и пригретых под своим «крылом». Аль меланхолично улыбнулась. А ведь она столько дней ломала голову, что осталось там, за пологом амнезии, но еще не узрела ничего страшного. Пока что.
От мыслей оторвало появление прислуги, что если поначалу и была рада наплыву гостей, то набегавшись за день, уже проклянуть успела сей праздник вместе с посетителями. Пока Бэй делал свой заказ, лоддроу достала из-за пояса прихваченное с собой из дому письмо и вновь принялась вертеть его в руках, не спеша ни разворачивать, ни ложить на стол.
- А Вам? – вопрос был задан ей и Фенрил не стала томить несчастную долгим ожиданием.
- Кусочек мясного пирога и чашку чая, пожалуйста, - произнесла она, за что была «вознаграждена» коротким кивком.
Проведя служку взглядом, Альвэри вернула оный своему спутнику, что в сей «прекрасный», праздничный день не отличался красноречием, ровно как и она. Хотя для того у нее были свои причины.
- Аль, - вдруг начал Бэй, вновь воспользовавшись сокращением ее имени, что привлекало внимание даже нехотя, - Помнишь ты как-то сказала, что наше с тобой знакомство до твоей потери памяти невозможно?
Лоддроу чуть нахмурилась, пытаясь уследить за ходом мыслей мужчины, однако, пока что, получалось плохо. Ну, было дело, только зачем о том вспоминать спустя столько времени-то? Казалось бы, простые вопросы ни о чем смогли задеть что-то в глубине ее «ледяной» души, заставляя ненадолго забыть о насущных «проблемах» и прислушаться к чужим словам. Альвэри молчала, ожидая продолжения. Внезапная настороженность вкупе с каким-то необъяснимым, пока, предчувствием возникли в сознании, нарастая со скоростью схождения снежной лавины с гор.
- А что, если бы она была возможна? Что, если бы просто нашлись причины не говорить тебе об этом поначалу?
Выдав сие, Бэй замолчал. Он глядел на нее слишком пристально для продолжения своей мысли, явно ожидая ответ. Какое-то время девушка просто молча отвечала ему таким же пристальным взглядом, словно пытаясь отыскать, если не в его словах, то в голубых глазах, подвох. Но не нашла, засим пришлось задуматься о сказанном. Фенрил слегка удивленно вскинула брови, но уже в следующее мгновение лицо ее приобрело привычное выражение. Аль откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди и отвела взгляд в сторону, словно внезапно заинтересовавшись компанией подле. Однако это было обманчивое впечатление. Пусть лицо и не выражало в тот момент никаких эмоций, но внимательный наблюдатель мог бы заметить изменения. Мысли закружились вокруг брошенной под их ноги темы, словно рой взбешенных пчел вокруг зверя, рискнувшего украсть их мед.
- Допустим. На минуту, - разделяя слова, медленно заговорила девушка. – В таком случае возникает несколько закономерных и встречных вопросов…
Она вновь замолчала. Прошла не одна минута, пока Альвэри вернула взгляд собеседнику и тепла в нем было столько же, как у морозной погоды за окном. Лоддроу вновь чуть изогнула бровь, на губах появилась призрачная улыбка.
- Предположим...хорошо. Я так понимаю, тогда ты пребываешь подле не просто любопытства ради или все же возможно и такое? Просто в такой ситуации рядом либо друг, либо враг, но никак не случайный знакомый, – словно в легкой прострации протянула Фенрил. – С врагом все понятно, засим не будем это даже рассматривать. Пока что. Значит глянем с другой стороны, - во взгляде, наряду с «холодом» скользнуло раздражение. - Это что же за причины такие, заставляющие своеобразно мучить ближнего своего? Я бы определенно хотела их узнать, хотя бы для того, чтобы своеобразно «перенять» идею, мало ли, понадобится, – голос был спокоен, слишком, без нотки любых эмоций, кои могли бы сопровождать ее слова. - Если бы так оно было, я бы в первую очередь это спросила, Бэй. Спросила бы, неужто я свершила что-то, что заслуживает подобного отношения? Или может я убийца, поэтому мне лучше не знать о своем прошлом? Так вспомнив сие, я первым делом и убила бы того, кто мне смешал все карты, не сообщив, не помог, - девушка пожала плечами. – Или может, кто поужасней, с пометкой «Их разыскивает святая Инквизиция!»? Тогда тем более молчание странно, если не опасно для моей жизни, так как засветиться по незнанию можно везде, а принцип «спрячь то, что ищут, на самом видном месте» да "незнание/дырка в памяти не спасают от ответственности", в данной ситуации не пройдет.
Альвэри замолчала, так как к их столу подошла с заказом обслуга. Вестимо, за «приятной» темой разговора и время успело немного сбежать. Пока тарелки со снедью и прочее раскладывалось на столе, Фенрил продолжала «прокручивать» в голове услышанное. Первое раздражение спало, оставив лишь настороженность и зудящее, щемящее чувство где-то глубоко внутри. Она не понимала все же, к чему он вел, и пока рассматривала сказанное, как некою иллюзорное, даже сумасбродное, пусть и возможное, предположения с посылом на реальное положение вещей. Причина… Оной она не видела, от слова «совсем», как бы не сложились обстоятельства. Когда они вновь остались одни, лоддроу вновь взглянула на спутника.
- Если бы это все же было возможно, то несмотря на причины, Бэй, я хотела бы обо всем  знать. Сейчас, а не потом, когда вернется память сама или кто-то не столь щадящий мою хрупкую натуру расскажет.
Альвэри подалась вперед, чуть отодвинув тарелку и чашку, оперлась локтями о столешню и водворила на сцепленные «замком» пальцы подбородок. В голове у нее был совершенный хаос, в душе же творилось что-то похуже. Несмотря на то, что она пыталась рассмотреть все с точки зрения невозможности, где-то в глубине поднялась целая буря эмоций в ответ на подсознательное «А что, если…?». Почему-то не хотелось думать о том. Почему он мог молчать? Молчать, когда она билась о клетку собственного сознания, пытаясь хоть что-то вспомнить. Когда искала и не находила ответы на множество вопросов и странных видений, когда отчаяние топило словно в болоте без возможности выбраться. Да он был рядом, но ничего не сделал, просто смотрел. Поддержка? Да на фоне того, что он знал и не говорил, она выглядела, как насмешка. А если вспомнить еще и… «Нет, это невозможно!». Но услышанного уже было не вычеркнуть из памяти. Оно словно свеженанесенная рана, начало болеть по нарастающей, истекать кровью, заволакивая сознание. Однако, несмотря на эту новую боль, с коей не могла соперничать даже головная, что преследовала ее со вчера, лоддроу не смогла остановиться, отмахнуться.
- Сейчас ты, якобы, нашел своему молчанию какое-то там оправдание, причину, а потом я его не найду, несмотря на причину, даже, возможно с твоей точки зрения, вескую. Поэтому, повторюсь, если бы, - она подчеркнула последнее, - Лучше раньше, чем позже. Возможно, сейчас я могла бы попробовать понять, осмыслить. Потом я ее не приемлю и за это уж точно ручаюсь.
Девушка снова слегка улыбнулась, но эта улыбка была далека от радостной. Возможно, могла показаться грустной, печальной, но никак не переполненной счастья. Почему-то мысль о том, что ее могли держать в неведеньи все это время, слишком больно ранила, хотя не должна была. Возможно, вся причина в человеке напротив? Своеобразное предательство, даже предположительное, почему-то слишком больно ранило. Почему? В этом сейчас разбираться никто не станет. Но все то же "громкое" почему, только касательно поднятого вопроса – застряло в рассудке, не желая сдавать позиции и отмахнуться от слов Бэя, как от глупости, кою тот ляпнул, не подумав. Это чувство заставляло сознание корчиться в своеобразной агонии. Как загнанный зверь оно забилось в самый дальний угол и словно ждало чего-то, пагубного для себя, но неумолимо приближающегося.
Внезапно в ход мыслей со всей, уже привычной, яркостью врезалась очередная вспышка. Голова загудела, как колокол в праздничный день. Сознание, секунду назад ощетинившееся на то, что кто-то знал и специально утаил от нее ее прошлое, переметнулось на воспоминания, кои яркими картинками вмешались в «разговор». Оные вновь вернули ее в Таллем, но ведь о том периоде она все вспомнила…или нет? Лоддроу вновь откинулась на спинку стула, прикрыв глаза и принявшись массировать пальцами, дабы перетерпеть первые приступы головной боли, коя после будет менее интенсивна.

Отредактировано Альвэри (2017-11-14 12:15:56)