«Итак, если хочешь выжить на улице, научись воровать. Это главное», – поучали друзья, прежде чем вручить Эрртис простенький железный кинжал и послать на первое дело.
Заботой они никогда не славились – что, впрочем, для бродяг-бездомышей вполне характерно.
Но, надо отдать должное, Марко – как Эрр поняла, самый главный в их шайке, – до последнего старался оттянуть сей день. Вот только остальным членам его маленькой банды казалось, что семилетней девчонке уже пора приносить больше пользы, чем еженощное разжигание старого фонаря – того самого, на котором зиждилось их ночное существование.
«Для начала, выбери место. Людное, чтобы в любой момент можно было бы затеряться в толпе», – говорили они, явно намекая на рыночную площадь, расположенную на уровне Ворго. Эрртис знала, что многие ее «братья по несчастью» таскали добычу именно отсюда – при чем, как из кошелей неуклюжих горожан, так и с прилавков зазевавшихся торговцев. К примеру, Рей Рыжий всю прошлую неделю хвастался украденным оттуда позолоченным кинжалом… вот только теперь ему хвастаться нечем. Разве что, петлей на шее?..
Рука застыла на полпути к горлу, в котором, под влиянием воспоминаний, уже созрел комок. Эрртис хорошо помнила Рея… и не менее хорошо она помнила, как Марко, издали глядя на его вздернутое на виселице тело, вздохнул и бросил: «Такова наша жизнь».
Да, такова наша жизнь. Хочешь выжить на улице? Научись воровать. Ведь это – главное…
Мысленно повторяя эти слова, словно заклинание, Эррти окинула заполоненную народом площадь пытливым взором красных глаз.
“Кхм… народом… Тут правильнее сказать – «народами»”, - всплыло в голове.
И действительно, стоило присмотреться, и внимательный взгляд начал выхватывать то сложенные за спиной крылья, то острое ухо, то рога, что, вкупе с одеяниями, сразу выдавали в случайном прохожем либо богатого гостя, либо очередного жителя нижних уровней, а именно последняя «категория»…
“…Больше всего подходит для поживы”, – вспомнила Эррти, изгоняя из легких решительный вздох.
Она боялась. Боялась так, что пальцы, невзирая на теплую погоду, закоченели, как в морозную зимнюю ночь, а чуть ниже ребер начинало формироваться безудержное волнение. Эррти, конечно, могла тягаться в смелости со многими детьми своего возраста – очень немногим приходилось пережить и повидать то же, что и ей, – но сейчас маленькая королевна мертвого драконьего клана с трудом сохраняла прежнюю стойкость.
Запустив пальцы в рыжие волосы, она взъерошила жесткие, непослушные локоны, пытаясь придать себе решимости.     
В следующий миг Эрр «нырнула» в море из движущихся тел.
…На нее словно обрушилась гора. Внутри толпа была, пожалуй, еще ужасней, чем со стороны – она давила на слух обилием звуков, на зрение – пестротой одежд, и даже на грудь – пустым, душным воздухом. Эрртис пошатнулась было, но, понимая, что промедление может стоить ей жизни (упадешь – и тебя попросту затопчут!), рванула вперед, по течению. Не без труда лавируя в людских потоках, шныряя между зеваками и покупателями, только в последний миг избегая столкновения с очередным горожанином, Эрртис долго петляла в поисках подходящего «кандидата». Пару раз ей казалось, что вот он, несчастный – этот, нагнувшийся за выпавшей из кошелька монетой, или вон тот, с порвавшейся котомкой… Но нерешительность и страх отгоняли ее. Пока, наконец…
Пальцы сомкнулись на рукояти кинжала. В глазах расплылось.
Наверное, всему виной толпа – так она действует на того, кто не привык к ней. Эрр и сама почувствовала, что на данный момент для нее не было иного желания, кроме как вырваться из этого… ужаса. Двигаясь быстрее, она уже была полна решимости вспороть суму первого подходящего на эту роль человека – только ради того, чтобы все закончилось.
Мужчина, на которого пал ее выбор, как раз стоял к ней спиной. Эрртис даже изучить его толком не успела. Единственное, что она заметила – это пояс, к которому был пристегнут ридикюль. Ведомая желанием поскорее закончить дело, Эрр просто подскочила к нему сзади и, взмахнув рукой, сжимавшей нож, а свободной совершив стремительный рывок, сорвала с ремня добычу.
В следующий миг она, чудом просочившись между несколькими горожанами, пустилась наутек, чувствуя, как люди за спиной шарахаются в стороны.
“Получилось! ПОЛУЧИЛОСЬ!!” – возликовала Эррти, чувствуя, как бешенный стук сердца заглушает гомон. Сейчас она добежит до Низины, покажет всем этот самый мешочек с деньгами, и после этого ее уж точно начнут уважать! А Марко…
В этот миг до ее слуха донесся пронзительный, но гневный вопль пострадавшего, подхваченный десятками свидетелей:
– Стража!!!

…Сердце, пару секунд назад радостно колотившееся, замерло, облившись ледяной волной страха. И тотчас снова панически забилось, затрепыхалось, как попавшаяся в сети пичуга.
Споткнувшись, едва не распластавшись на брусчатке, Эрртис чудом удержала равновесие и снова помчалась на ослабевших ногах, с усилием выжимая из оных всю скорость, на которую те были способны, слыша за собой только угрозы и крики погони.
О боги! Как вы жестоки, как жестоки! Ильтар, где же твое милосердие, когда оно столь необходимо? Не дай повиснуть на петле, словно бедный, несчастный Рей, убереги, помоги, спаси! Ну… где же оно, твое милосердие?!
Вот сейчас, прямо сейчас, пока еще не поздно, пока еще не догнали, пока не схватили, пока не…
Под ногу снова попался неровный камень, но на сей раз ей повезло гораздо меньше – выставив руки вперед, Эрртис рухнула на землю и, нелепо барахтаясь, попыталась вскочить и снова побежать. Мельком заглянув за плечо, она увидела их – тройку эльфов, мчавшихся за нею много ловчее и быстрее, чем неуклюжая девчонка. Все, что бросилось ей в глаза – искаженные злобой лица, глаза, горевшие жаждой расправы втрое ярче, чем несчастный фонарь Марко, зверские оскалы… О, эти двуногие порой страшнее, чем сотня взбешенных шипоглавов!
Эрртис снова бросилась бежать, «ободренная» одним видом преследователей. Что же было в этом проклятом ридикюле, что же настолько разгневало их… теперь она, конечно, с радостью бросила бы его, но что скажут друзья, когда их  младшая «сестра» вернется с пустыми руками?.. Она представила, как они смеются над нею, как разочарованно хмыкают «братья», как Марко, добрый Марко качает головой и отворачивается, как... как… Уж лучше не возвращаться совсем!
Но еще была надежда, что они встретят ее с блеском и помпой. Была, да.
Воодушевившись, Эрр прибавила скорости, готовясь проскочить в неширокую улочку, ведущую вниз –и на бегу раскинула руки, призывая из земли, из чертовой брусчатки и, в первую очередь, из своего сердца, черный вязкий дымок.
– Попробуй, догони!! – вскричала она, ныряя в него, в густую темноту.
Привычно прошелся по коже холодок, чуть надавило на плечи, словно бы кто-то возложил на нее легчайший  ледяной доспех, в дымке заскользили алые искорки, завертелись вихрем, Эрртис чуть занесло, она коснулась плечом стены одного из домов…
Но она быстро освоилась, разобралась со всеми конечностями и уже гораздо быстрее припустила по узкой улице, задевая стены то крылом, то хвостом.
…Пара горожан торопливо отскочила в сторону, когда странный черный драконенок размером с лошадь пронесся мимо на длинных, мощных лапах, вытянув вперед тяжелую морду на сильной шее, украшенной алой перистой гривой.
Эрртис бежала быстро, очень быстро, гораздо быстрее любого спринтера. Но чтобы окончательно оторваться, сбить преследователей с толку, она часто сворачивала, петляла, выбирала самые кривые улицы. Эти трое еще долго висели у нее на хвосте, возвещали о себе криками из-за угла, однако сил и упорства у драконенка было куда больше. Настолько, что даже когда очередной узкий переулок завел ее в тупик, она почти не испугалась – еще на позапрошлом повороте Эррти перестала слышать своих преследователей.
– Отор-рвалась! – зарычала, заклокотала, зашипела она на сложном языкесвоих собратьев. – Потер-рялись, пар-ршивыеостр-роухие дур-раки! Куда вам, на своих двух нелепых нош-шках до др-ракона!
Развернувшись, Эррти поспешила обратно, чтоб выйти, наконец, из тупика и вернуться в Низину, путь в которую, обычно быстрый и короткий, на этот раз занял около получаса.
Уже высунув тупоносую черную морду из-за угла, она услышала свою новую погоню.
“Стража? О-о… Хрен редьки не слаще…”– подумалось Эрр.
Она снова приготовилась бежать, чувствуя, как нарастает вновь недавно спавшее беспокойство. Но теперь звуки доносились со всех сторон…

…Прикосновение.
Эрртис, едва ощутив оное, проворно развернулась боком к внезапно появившемуся мужчине, только чудом не одарив его приличным ударом крыла.
Забавно, конечно, что тот осмелился подойти так близко – впрочем, на сей раз, смелость граничила с глупостью. Однажды, неудачно махнув крылом в переулке, Эрртис вышибла дух из лошади – не только благодаря силе удара, но и тяжелому когтю на большом пальце. Хотя сейчас Эрр была совсем не в том состоянии, чтобы сражаться за свою жизнь. 
Боком она отшатнулась, отчаянно оскалила клыки и рефлекторно потрясла мордой, для пущей угрозы распушая перьевую гриву на затылке. Но угроза угрозой... а по расширенным в испуге глазам дракона было прекрасно видно, что смелости у нее не хватит даже на легкий укус.
– Ле-е-еди? – обиженно протянула она, пытаясь имитировать драконьей глоткой произнесенные человеком звуки. Что удивительно, с каждым словом у нее получалось все лучше и лучше. Чему была причина – дракона уже накрыл с головой черный дымок, снова обращая его в девчонку.
– Жестокий человек вздумал смеяться над несчастной, голодной сиротой! – горестно воскликнула та, едва клубы тьмы рассеялись, явив миру сгорбленную, сжавшуюся от страха фигуру. – А что, что она сделала? Она всего лишь хотела выжить! Выжить! Даже не жить! 
И тотчас, обхватив голову руками, она осела на землю, словно готовая терпеть побои. Впрочем... почему "словно"? Эрртис уже приготовилась к тому, что сейчас может прилично схлопотать.
“Конец мне! Конец! Что будет?” – думала «леди», перемещая ладони к глазам и превозмогая неодолимое желание зарыдать.
Жалость Эрр вызывать не умела. Раз уж на то пошло, не принадлежала она к разряду тех детей, которых хотелось бы пожалеть: нескладная, чумазая оборванка, которую и девчонкой не назовешь, да и за пацана не примешь. И этого мало. Она и вела себя, словно... о, сравнений не было.
Так, или иначе, скрючившись у стены, Эрртис почувствовала странное опустошение. Но, что любопытно, пропал страх. Осталась только страшная жалость к себе - ведь она ничего, почти ничего не сделала! Этот кошель... ну разве он - повод для расправы над существом, которое только и делает, что испивает горе? Неужели, неужели жадность двуногих настолько чудовищна...
– А я только хотела… хотела только… показать, что могу не только фонари разжигать… – всхлипнув, запричитала она. – Что могу приносить пользу! Я ведь… могу?
На миг отняв от лица ладони, Эрртис снизу вверх воззрилась на «жестокого человека» красными глазенками, от которых к подбородку уже тянулись слезы, оставлявшие на смуглой коже блестящие следы.