Лео действительно не имел ни малейшего представления о том, что какой-то громила его куда-то тащит, что его хребтом едва не задели верхнюю перекладину дверного косяка, что он являл собой настолько печальное зрелище, что даже видавшие виды постояльцы проводили процессию многозначительными взглядами, а у них на языке уже вертелось это поганое слово «пьянь». И плевать, что из трезвых в этом здании были только вышибала и Эстер, так что сами упрекающие были далеко не настолько святыми, чтобы судить чужие прегрешения. В конце концов, у каждого из них были причины сегодня сюда прийти и утопить свои внутренности в алкоголе. Глупо и бессмысленно меряться ими.
Другое дело, что стоило бы Альдену знать, на какие страшные жертвы шла его случайная знакомая, чтобы вытащить его задницу из той переделки, в которую он сам себя добровольно загнал. Потому ведь и продолжил загонять, что скорее бы поверил в торжественное пробуждение Ильтара и его животрепещущий интерес к смертным, чем в то, что некая крайне праведная с виду девица, увидевшая его впервые в жизни, станет утопать в грязи, силясь вытянуть его из нее, что она уступит ему свою комнату, заплатив последние деньги за постой, что не станет чураться изгвазданного и откровенно не самого приятного пьяницу, являвшего собой столь печальное зрелище, что ни один нормальный человек не полез бы помагать, приличная девушка – тем более. Инквизитор не был злым, замкнутым или склонным к меланхолическому одиночеству, но рос он на волчьих законах стаи, согласно которым нужно идти по головам и на всякий случай не разбрасываться доверием. И позже, когда из ученика стал полноценным искателем, убедился, что в людях слишком много гнили, чтобы наивно вестись на первое впечатление и всю эту доброжелательность. Люди были похожи на лук. Снимаешь слой за слоем, и чем ближе к сердцевине, от которой слезы бьют из глаз водопадом, тем больше правды. И вот с этой правдой уже можно было иметь дело. Разумеется, и «Ванесе» Лео бы не поверил, усомнился, захотел бы разоблачить его добродетель. В иной ситуации их знакомство завершилось бы знатной оплеухой, отвешенной ни в чем не повинной девицей нахалу, который откровенно издевался бы над ее принципами и идеалами, пытаясь докопаться до какого-то двойного дна, коего и в помине не существовало. Только в нынешнем их положении Альден мог узреть нечто доселе невиданное, нечто, что смутно напомнило бы ему другой день, другой случай. И эта тревога на лице и в глазах, и поспешность движений, нервозность, свойственная людям, сильно из-за чего-то переживающим. Лео очень много нового узнал бы об этой жизни, если бы не упился до полусмерти, смог бы поднять голову и посмотреть на незнакомку с трясущимися руками. Но он упился, и его затянуло в бездну пьяного угара, из которой путь лежал только сквозь тернистые заросли боли и страданий. И он только подходил к этой узкой и извилистой тропе.
И все-таки сколь же отчаянной должна была быть та девушка, что позволила вышибале принести к себе в комнату то чудище болотное, коим ныне являлся инквизитор. С него стекали вода и грязь, постельное белье и матрас намокали, покрываясь нелицеприятными разводами. С сапога левой ноги, что свешивалась с края, капало на пол. На улице это не ощущалась, но небольшая и тесная комната быстро наполнилась запахом, смешавшим в себе легкие нотки конюшни и аромат человека, пившего уже несколько дней, изредка делая краткие перерывы для отдыха. Дабы добавить финальный штрих в эту и без того безобразную картину, Альден пробубнил что-то, что смутно походило на одну из развеселых морских шанти, и со стоном перевернулся на бок.
Любому, оказавшемуся в той комнате, должно было стать очевидно, что ночь обещала быть веселой. К вящему удивлению этого же случайного свидетеля, первые несколько часов прошли относительно спокойно. Альден дрых без задних ног, лишь пару раз орал что-то сквозь сон, подскакивая на месте и тут же снова проваливаясь в забытье. В это относительно спокойное время его сиделка могла даже прикорнуть ненадолго, пока инквизитор снова не начинал вертеться, грозя свалиться с кровати, или не пугал ее едва различимыми словами и выкриками. Трудности начались ближе к середине ночи, когда сознание Лео, казалось, начало проясняться, и он пару раз даже открыл глаза, безучастно поглядев в потолок. Только вот до ближайшего повода радоваться было еще очень далеко. К середине ночи долгоиграющий эль сделал свое черное дело, отдав все непотребство в кровь, и организм взвыл. Тут-то и пришлось кстати, что кровать была узкая, и свешиваться пришлось недалеко.
Крутило Альдена до самого рассвета. Поднялась температура, сон сменился беспокойным бредом, в котором инквизитор рассказывал «Ванесе», что его пытают бесконечными кружками с алкоголем, а где-то далеко ждет корабль, который все никак не может отплыть, ибо капитан не в силах встать. А ему нужно было встать! Несколько раз мужчина порывался подскочить и куда-то побежать, но самое большее, что ему удавалось, - приподнять голову, после чего его снова рвало. А потом сил не осталось, уже и говорить не выходило, и нервно хвататься за простыни и юбку сатинового платья. В итоге он снова провалился, но сон был куда более спокойным и глубоким. Инквизитор перестал метаться.
Вскорости после этого в сброшенной на пол сумке Лео раздалось копошение, она задергалась и зашевелилась, а после оттуда показалась протянутая в отчаянии лапка.
- Водыыы! Водыыыы! – прохрипело создание, упорно выползая из сумки на свет лучей встающего солнца. Яркая рыжая шерсть горностая казалось ослепительно яркой на фоне невзрачной комнаты. Как оказалось, фамилиар был куда устойчивее хозяина к алкоголю, раз после водки сумел не то что не откинуться, но еще и изображать жизнедеятельность. Только дивиться и оставалось.

21 число месяца Благоухающей Магнолии 1647 года, утро

Шум полз так, будто был последним выжившим на поле страшной битвы, его подстрелили, затоптали конями, перебили хребет и оставили умирать под палящим солнцем и летающими кругами стервятниками. Зверек цеплялся коготками за каждую трещинку в полу, подтягивая длинное тельце, ибо идти по-горностаевски у него не было никаких сил, а при малейшей попытке подняться начинало мутить. Фамилиар понятия не имел, где он оказался, где находится Лео, что вообще происходит. Но он был достаточно умен и воспитан, чтобы не начать орать благим матом при виде незнакомой девушки, что поставила перед ним блюдце с водой, и требовать объяснений, смог придержать коней и хрипло поблагодарить, тут же уронив мордочку в питье. Воды было немного, но для маленького Шума хватило с лихвой. Выдул он добрую половину того, что имелось в блюде. Выдул бы и вторую, но здравый смысл подсказал оставить на потом, обождать, посмотреть, не попросится ли жидкость обратно. Толку-то в том питье, если им можно только глотку прополоскать в двух направлениях?
Свежая вода принесла ясность сознанию, и пусть тошнота никуда не отступила, стало будто бы полегче. Зверек даже смог осмотреться со знанием дела, выцепить какие-то детали, сделать выводы. Он увидел сапог Альдена, виднеющийся у самого края кровати, его сумку, из которой фамилиар и выполз. Уже после этого Шум приметил и следы вчерашнего бурного возлияния инквизитора, и многозначительный букет на редкость отвратительных запахов, кои сильно били по носу не привыкшего к ним за ночь фамилиара. И да, в комнате находилась незнакомая девица, и ее лицо ничего не говорило горностаю, что отрицало возможность их знакомства в прошлом. Стало быть, никаких случайных встреч давних друзей, никаких намеренных свиданий. Просто незнакомка, с какой-то радости решившая помочь его бестолковому хозяину. Очередная.
«И как у него это только получается», - с тяжким вздохом подумалось Шуму. Удивление было сильно, ибо не укладывалось в голове у зверька, какими такими качествами Лео постоянно привлекал сердобольных авантюристок, готовых ради него браться за любые грязные и потенциально опасные дела, но еще сильнее была радость. Хорошо, что и в этот раз нашлась отчаянная девушка, купившаяся на его врожденную харизму. Хорошо, что об этой бестолочи снова позаботились.
Другое дело, что оставалось невыясненным, кто эта девушка, каковы ее мотивы и что теперь им всем делать. Эти вопросы пока висели без ответов.
- Кхм… Знаете, я не помню, что случилось ночью, да и все последние несколько дней как в тумане, но я догадываюсь, что наша попойка закончилась плачевно. Спасибо вам, что оказались рядом, - фамилиар даже кивнул с претензией на поклон, после чего перевел взгляд на кровать, на которой виднелось тело Альдена. - Он там как, живой вообще? В это, наверное, трудно поверить, но он ничего круче разбавленного вина за обедом или ужином в таверне никогда не берет, но и то редкость. Принцип у него, да и не дружит он с выпивкой. Боюсь я, как бы он не откинулся после всего, что выпил, он сильно перегнул.
Не дожидаясь ответа от безымянной спасительницы, Шум с ловкостью беременной коровы доковылял до кровати, ухватился за свисающую простыню и полез вверх, бурча и сопя, с трудом волоча набитое водой пузо. Даже от такой высоты и нагрузки зверьку поплохело, но он отважно полз на кровать, ибо долг звал, нужно было проверить, все ли с хозяином хорошо. Покорение топчана было сравнимо с покорением самых высоких пиков Ледяного пояса, и когда горностай достиг вершины, лапки его мелко дрожали от усталости, а дышал он через рот. Но там уже все это не имело значения, и он, переваливаясь из стороны в сторону, двинулся к изголовью, забравшись по ноге Лео и мелкой дробью пробежавшись до самого его лица. Там и застыл, едва ли не уткнувшись мордочкой в нос инквизитора.
- Вроде дышит. Вроде бы даже спокойно. А чего это он горячий такой? Аж через рубашку чувствуется, - фамилиар еще раз осмотрел царящий в комнате хаос, изгаженный пол и усталое лицо в целом миловидной девушки, на коем прекрасно отражались все муки прошедшей ночи. Зверек покачал головой. - Говорил я ему, что плохая идея, не стоит того. Хоть бы раз меня послушал, дурень. Надо разбудить, достаточно мы у вас на шее посидели, пора и честь знать.
Набрав в легкие побольше воздуха, Шум заорал во всю глотку:
- Проснись и пой, спящая красавица! Солнце уже высоко!
Реакции – ноль. Всю ночь инквизитор метался в бреду, мучился и страдал, а теперь погрузился в такой глубокий сон, что пискливых воплей мелкого зверька для пробуждения было явно маловато. Раз уж даже пьяные мужланы, горланившие песни в коридоре, не смогли до него докричаться, куда уж Шуму. Но фамилиар не сдался: толкал голову хозяина, пытаясь растрясти, царапал обросшую щетиной щеку и даже основательно укусил в плечо до крови. Только от последнего Лео нахмурился, что-то пробурчал и чуть повернулся на бок, что явно говорило, что каких-то успехов фамилиар добился. Не упуская прекрасную возможность, зверек залез на изголовье кровати, прицелился, с громким криком «банзай!» прыгнул вниз и плюхнулся прямо на лицо инквизитора. И вот тут-то последний пришел в себя, подскочив.
- Что ты творишь… - договорить Лео не успел, его накрыли все прелести похмелья с утра после очень суровой пьянки. Ощущение было такое, будто он сунул голову в колокол, а какой-то гений лязгнул по нему молотом. Силы покинули его. – Твою же маааать…
Мужчина рухнул обратно на кровать, перевернулся на бок, схватился за голову и скрючился, стараясь даже не дышать и не двигаться лишний раз, чтобы боль хоть немного успокоилась, а слабость - отпустила. Когда острые уколы немного отступили, Альден открыл глаза и увидел перед собой вчерашнюю «Ванесу». Разумеется, никаких воспоминаний ни о попойке, ни о последующих приключениях у него не было, они пришли бы много позже в виде неясных обрывков.
- Вы кто? – только и выдал Альден, глядя на незнакомку так, будто она была его воскресшей троюродной бабушкой. А в невыносимо болящей голове уже проносились ужасные теории того, что эта девица могла забыть в одной с ним комнате с утра пораньше после обильных возлияний с его стороны.

Стоило прояснить, как для Лео выглядела окружающая действительность после пробуждения с туманом в безжалостно болящей голове. Он совершенно точно знал, что добровольно и осознанно бросил свои кости в зал сего питейного заведения и сел рядом с такими же несчастными и лишенными радостей в жизни, чтобы предаться бурному возлиянию и отвлечься от всех горестей и напастей. Насколько инквизитору подсказывала память, коей удавалось обрывками запечатлеть некие моменты просветления от гнета алкоголя, если он и покидал зал таверны, то лишь ненадолго, в основном днем, когда товарищей по несчастью куда-то сдувало ответственностью и долгом. К вечеру, впрочем, все начиналось сначала, так что искатель не успевал даже расстроиться. Сейчас же было немногим позже рассвета, солнце еще било в окна напрямую, поднимаясь от горизонта и городских стен. По всем законам их трехдневного запоя Альден если и должен был где-то валяться в беспамятстве, то под столом в едальне в обнимку с плотником, дровосеком, кузнецом и вылаканным бочонком чего-нибудь дурманящего. Не в комнате. Тем более не своей. И тем более с девушкой, которая не была похожа на ночную бабочку.
«Хотя откуда я знаю, как выглядят нынешние ночные бабочки. Может, у них сейчас мода на невинность и непорочность».
Этой мысли взраститься было не дано, Лео сам ее и оборвал. Ну не похожа она была, не похожа. Где бы видели проститутку, извалявшуюся в грязи, изгваздавшую дорогое с виду платье и добровольно встретившую утром своего «избранника»? Таллемские шлюхи, как и любые шлюхи в любом крупном городе, знали себе цену, цену эту взвинчивали до небес и в некоторых вещах были брезгливей аристократок. Разумеется, тут еще имело значение место, откуда дамы явились, но Альден все же полагал, что даже в совсем неадекватном состоянии способен не пойти в какой-нибудь вонючий сифилисный портовый притон, а таки раскошелиться на приличное и безопасное место с добросовестным владельцем и маркой, которую заведение будет держать вопреки всему.
«О чем я вообще думаю?! Не мог я…»
Только вот это «не мог» сидело прямо перед ним и хлопало глазами с кукольными ресницами. Кто сказал, что среди представительниц древнейшей профессии не бывает добрых и невинных душ? Образно говоря, конечно. Не все ведь они обязательно алчные стервы. Могут найтись и те, кто проникнется простым человеческим участием к клиенту, захочет помочь в трудной ситуации. Или ей просто захотелось отжать больше денег за свою помощь. Или ее мотивом стало нечто иное, о чем Альдену было не узнать, потому что чем усиленней он пытался вспомнить, тем плотнее становился туман.
Девушка тем временем начала отвечать на поставленный с перепугу вопрос. Жестами. Несколько секунд Альден тупо созерцал ее попытки ему что-то показать, и только после этого его озарило.
«Она немая!»
И все, никаких последующих выводов. Подобное открытие могло означать что угодно: что она и правда очень приличная проститутка, ибо речь и болтливость таким без надобности, что она монашка, принесшая обет, что она убийца, которой все за той же ненадобностью вырезали язык. Каждый вариант был краше всех остальных. Когда Альден был совсем юн и полон скорее мечтаний и фантазий, нежели опыта, то думал, как здорово было бы проснуться утром в компании очаровательной девушки. Солнышко светит, птички поют, а девушка еще и немая до кучи. А вот сейчас, с видом загнанного лиса глядя на оную красавицу, в свои двадцать шесть инквизитор пришел к фундаментальному заключению, что не так уж это и здорово.
Незнакомка закончила свою «речь» особенно странным жестом, после чего просто взяла и ушла. Молча. Без требований, толковых объяснений или обвинений. Искатель же остался лежать в полнейшем недоумении, а по спине его бегали ледяные мурашки.
- Шум, что я делал этой ночью?
- А мне-то откуда знать, - очень просто отозвался горностай, будто подобные вещи были сущей мелочью. Фамилиар приглаживал топорщащийся мех у себя на пузе. - Я очнулся – а она тут сидит на стульчике. Думаю, попалась нам добрая душа, которой с какой-то радости захотелось тебе помо…
- Кто она вообще? Я хочу тебе напомнить, что я женат, измены в мои планы не входили. А в результате просыпаюсь непонятно где, около меня сидит девица, причем немая, и то, что она мне пыталась… сказать, не вселяет в меня никакой уверенности.
Горностай перестал расчесывать шерстку и вздохнул, глядя на хозяина.
- А я хочу тебе напомнить, что сюда ты шел избавиться от ярма ответственности. Сам же сказал, что от брака там одно лишь кольцо да злобный тесть.
- Да, но… Неправильно это, Шум. Не следовало мне так напиваться.
- Не следовало, - согласился фамилиар. – Но сделанного не воротишь, ты уже напился. Но о девчонке я бы на твоем месте не волновался, на ней был корсет. Думаешь, она смогла бы его завязать сама, когда проснулась? Не трогал ты ее. Хотя, конечно, некое соприкосновение душ у вас точно случилось, я бы даже сказал - откровение. Погляди, ты заблевал всю комнату, а она и ухом не повела! Много ты кому свое нутро демонстрировал? Вот уж не припомню, чтобы Анн сидела с тобой до рассвета, без сна и покоя.
Плохая была тема, и хотя горностай не ушел дальше шутки, диспут повис в воздухе. И еще куча других вещей, в том числе тяжелый запах пьянчуги и рвоты.
- От меня разит, как от помойной канавы, - резюмировал инквизитор, со стоном приподнимаясь и усаживаясь на край кровати. – Давай рвать когти, Шум. Самое время.
Фамилиар немного успокоил мужчину своими рассуждениями о корсетах, но дальше испытывать судьбу было делом рискованным. И так обложили девушку своей неспособностью использовать мозги, кучу уборки за собой оставили, так еще и дальнейшим уходом за собой обременять? Справятся, чай, не девицы красные, на перинах взращенные. Похмелье – не битва при Анактелионе, выживут.
Похватав свои вещи и оставив на столе пригоршню монет, коих хватило бы на оплату комнаты за два дня и сытный обед сверху, парни вылетели со скоростью похмельной черепахи в коридор, а там по стеночке, опираясь на отошедшую в прострацию память, добрели до своей комнаты. Там Альден умылся, ибо бадья с водой стояла уже несколько дней нетронутой, скинул с себя одежду и завалился спать. Голова болела с каждой минутой все больше, внутренности танцевали лезгинку, даже остатки жара все еще ощущались, и сон казался лучшим выходом из всего этого.  Далеко не сразу, но инквизитору удалось задремать, а после и вовсе глубоко заснуть.

***
21 число месяца Благоухающей Магнолии 1647 года, вечер.
Проснулся он только вечером, его снова разбудил Шум, пусть уже куда более гуманными способами. Зеркало связи, выданное Орденом, отчаянно требовало внимания, причем уже не в первый раз. С трудом продрав глаза и вспомнив, где он и что он, Альден поднял с пола наполовину вытянутое фамилиаром из сумки зеркало, быстро расчесал пальцами волосы, ничуть не улучшив их вид, зажег свечку на тумбочке щелчком и активировал руну.
- Спящий инквизитор – мертвый инквизитор, - оповестил Лео баритон, раздавшийся из зеркала на всю комнату. Серебряная поверхность отобразила крайне сурового вида мужика с недельной небритостью.
«А сколько лет не брился я?» - подумал инквизитор, рефлекторно проведя рукой по щеке. Ответ был получен – давно.
- Чего тебе, Фрей? Соскучился?
- А то. А Венс-то как соскучилась, не передать! – на секунду мужик замолчал, а на фоне что-то грохотало, вроде бы даже ощущался чей-то голос. Послушав эту какофонию немного, небритое лицо вновь вернулось в зеркало. – Слышал? Говорит, что заставит тебя раскаленные гвозди жрать, по одному за каждый час неустойки.
- В отпуск бы ей, - протянул Альден, упираясь локтем в колено, а подбородком – в ладонь. Его лицо прямо-таки источало интерес к сему диалогу.
- Тебе виднее, ты же у нас знаток отпусков. В них ходишь чаще, чем на работу. Куда сейчас боги занесли?
- В Таллем. Я же предупреждал, что есть незакрытые дела, а сроки поджимают. Морин первая потом орать будет, что канцелярия спустит псов за неподготовленные бумажки.
По широкой улыбке по ту сторону стекла стало понятно, что в официальное оправдание Фрей не поверил. И никогда не верил.
- Неважно. Тут дельце назревает, тебя командировали, как и многих наших.
- Куда? – оживился инквизитор.
- В деревню Каменюки, что у устья Нары. Там тебя встретит связной по имени Прокруст, он и объяснит, что к чему.
- Такая секретность?
- Никакой секретности, просто лучше не болтать о том, о чем не смыслишь. А я в ведьмовских шабашах не смыслю. Бывай, Лео, и не забудь: Каменюки у устья Нары.
И лицо растворилось в серебре зеркальной поверхности, из которого на инквизитора глянула его собственное усталое лицо с синяками и мешками под глазами. И не скроешь, что пил уже дней пять, три из которых – совсем жестоко.
- Выдвигаемся? – поинтересовался Шум.
- Утром. Все утром, - проговорил инквизитор, накрываясь обратно одеялом.

***
22 число месяца Благоухающей Магнолии 1647 года, утро.
Утром, как и было обещано, они выдвинулись в путь, суть которого представлял собой выход за ворота города и использование минойской сферы до окрестностей Каменюк. C управляющим Лео полностью рассчитался и даже извинился за беспокойство, в той же таверне купил провиант в дорогу. Одежду инквизитор с большего почистил, те же сапоги и безрукавка успешно приняли человеческий вид, а рубашку и штаны постирали за пару медяков сверху с распоряжения управляющего, пока Альден седлался и паковался. Высыхали они уже при помощи магии – инквизитор не мог ждать слишком много. Дорога звала.
Стало ли ему легче от того, чему он предавался последние несколько дней? Пожалуй. Что-то тяжкое отпустило душу, пусть глобально проблемы тревоги никуда не делись. Наверное, инквизитор просто вернул себе кусочек той свободы, которую раньше имел. Доказал сам себе, что ничего не поменялось, мир не рухнул, никого рядом по-прежнему не было, кроме Шума и случайных попутчиков, которые уходят так же просто, как и являются в его жизнь. Пришла легкость. Он никому не был ничего должен, и никто в свою очередь не искал его и не нес за него ответственность. Очередное задание, еще пару месяцев колебаний – и он бы созрел до разговора с Хьервином. Командор изначально во всем был прав. Драконам-графьям и простым людям по одной тропе не идти.
Но это был вопрос далеко не того дня. В тот момент Лео ждали Каменюки и Прокруст.

[Квестовый эпизод «Пробуждение Царя Лесов», 28 БМ 1647 ]

<<< Пункт телепортации.

Переход с 29-го на 30-е число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Поздний вечер-утро.

Как долго он плелся до «Пьяного Паладина» проклятый минутами не мерил, а оказавшись в таверне поспешил выловить хозяина заведения. Именно ему Бэй всегда вверял ключ от своей комнаты, когда решался прогуляться за стены города. Конечно, тавернщик не преминул напомнить постояльцу сколько кровных тот оказался должен с момента удержки его комнаты и посоветовать Эйнохэйлу посетить банные комнаты или же лохань «к себе» потребовать. Но и внешний вид к тому времени уже мало заботил иштэ. Хотелось просто завалиться на кровать, проваливаясь в бурную атмосферу кошмаров, и проспать так до обеда следующего дня, если не еще дольше.
В итоге, пообещав хозяину рассчитаться на днях и забрав ключ, Бэйнар поспешил до своей комнаты, где, едва скинув с плеч сумку, раздевшись и дойдя до постели, практически моментально уснул.

Отоспаться, как и планировал, у мужчины почти получилось. Если бы не тревожные сновидения, от коих спасу не было, так бы точно до полудня и просопел. Однако, очнулся проклятый многим раньше, но отдохнувший. Это понимание пришло к нему сразу после того, как он перестал нервно отмахиваться от ночных фантомов и осознал, что находился в четырех стенах один. Следующей по ушам резанула успевшая подзабыться тишина, что так же указывала на полное одиночество мужчины.
Как не хотел того Бэй, а желанное умиротворение и спокойствие все никак не хотело закрадываться в душу и рассудок. А он все ждал этого чудесного мгновения. Сидел и ждал... неистово, пытаясь отыскать вожделенное чувство в самых глубинах себя самого, но… Проклятый раздосадовано цокнул языком, вставая с кровати и направляясь к небольшому шкафу. Он просидел в постели не менее минут десяти в тщетных попытках найти то мироощущение, на которое уповал, срываясь из Рудморга.
«Может стоит и отвлечься, а не питать ложных надежд на то, что все придет само собой», - произнес про себя проклятый, распахивая дверцы шкафа и вытаскивая из него первое из чистых вещей, что попадалось под руку, - «Вот только на что? Как раньше на площадь мальцов потешить или… Тейар тебя подери!». Озарение, что в квартире у Эль гостил пустобрюх, некогда «усыновленный» Эйнохэйлом, окатило мужчину словно его в ледяную прорубь только что окунули. Как ни крути, а надо было забирать животину. «И что тогда? Возвращаться к ним с этим свинтусом? Отлично время провел, Бэй, молодец. Подумал, разобрался и приволок кусок мохнатого сала. Это же так поможет ситуации! Перевязать летной и призентовать его Альвэри...». Прикрыв глаза иштэ не слабо приложился лбом о дверцу шкафа.
- С-с-с…
Да и делать было особо нечего. Стоило забрать у алла месячную плату и расквитаться хотя бы с тавернщиком, так что… «Пэп, я иду к тебе!». Наметив план дальнейших действий, Бэйнар полностью привел себя и свой внешний вид в порядок.

После всех банно-ванных процедур мужчина спустился вниз. Заходить в едальню он не стал, и без того будучи должным хозяину таверны. Вместо этого иштэ поспешил навестить Эллюмиель, которая все это время нянчилась с его новым питомцем.
А уже через минут –надцать проклятый стоял перед нужной ему дверью в доме по улице Китлен Брейндж, ожидая, когда же ему откроют, если девушка вообще была дома в сей час.

>>> Квартира Бэйнара.

31 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Раннее утро.

Проваляться в постели дольше, чем обычно, конечно же, у Бэйнара не вышло. И причиной тому на сей раз стали ни только кошмары, терзающие недремлющее сознание на протяжении всей ночи. Кульминационный пик всей творившейся в голове вакханалии прервал поначалу тихий звук, едва тянущий на что-то реальное, но и навряд ли вписывающийся в сценарий и какофонию звуков очередного дурного сна. Мужчина дернулся на кровати, однако глаз не открыл до тех пор, пока подобие глухого удара из вне не повторилось. Спросонья, да еще и только-только уйдя от тревожащих картин ночи, понять, что происходило вокруг удавалось далеко ни сразу. На то, чтобы распознать стук в дверь от противно-режущего слух повизгивания и прочего шума, доносящегося с улицы, у Эйнохэйла ушли добрые минуты. А тем временем ранняя пташка, так рвущаяся попасть в комнату иштэ, начинала долбиться все сильней и настойчивее. «Смотри, дверь с петель не сорви», - все еще раскачиваясь, произнес про себя проклятый. Он медленно сел, продирая глаза после короткого отдыха и с облегчением выдыхая. Он, как всегда, был рад, что очередная ночь была позади, но сейчас больше внимания к себе приковывало ни время суток… «Да иду я, иду!!», - раздраженно кинул Бэй, заслышав очередной стук, - «В лепешку там не расшибись от натуги!».
Мужчина поднялся, а вот спокойно прошествовать к двери у него не получилось. Сделав буквально несколько шагов, Бэйнар спотыкнулся обо что-то мягкое, насколько мог судить, врезавшись в «пуфик» мыском. «Бл-ть!!», - это было единственным и, пожалуй, самым емким словом для подобного пробуждения, что вообще могло зародиться в голове полусонного, чутка раздраженного человека. Сам же «предмет мебели», который непонятно как оказался под ногами почти посредине комнаты, громко взвизгнув, отскочил с траектории падения иштэ, наблюдая за всей картиной откуда-то со стороны. За грохотом собственного шлепка на пол проклятый не услышал еще одного надрывного стука, оборвавшегося в момент ни самого мягкого приземления хозяина комнатушки. «Чтоб тебя!». Переворачиваясь с коленей на пятую точку и усаживаясь на половицах, Эйнохэил зло воззрился на пустобрюха, появление которого в своих стенах объяснить не мог. Зато благодаря животине все остатки кошмаров как рукой сняло. И кофе пить не надо было. «Откуда ты… Я когда-нибудь убью этого вива, и видят Боги, от большой и чистой любви к нему. Совсем как у него ко всей лесной фауне!». Мужчина совершенно не помнил как, когда, зачем и почему здесь появился этот свин, но абсолютно был уверен в том, что притащить его мог только Нерикс. «Надеюсь, ты его не подстрелил, чтоб он мне тут все кровищей замарал, а потом подох где-нибудь под кроватью… Да иду!». С мыслей о пустобрюхе проклятого вновь сбил отчетливый звук.
Поднявшись на ноги, Бэй поспешил открыть треклятую дверь. Надежда на то, что в коридоре стоял его мохнатый друг, горящий желанием забрать хрюнделя, улетучилась сразу же, как только укоряющий взор синих глаз пал на молодого мальчонка, точно таким же взглядом сверлящего появившегося из приоткрытой двери мужчину.
- Утречка Вам доброго.
Мальчишка дожидаться каких-либо наводящих вопросов не стал, и поприветствовав Бэйнара, тут же вручил ему письмо. Недовольство иштэ быстро сменилось удивлением, но и на то, чтобы дать хоть какие-нибудь объяснения, юный посыльный не сподобился, улизнув прочь, едва адресат заинтересовался посылкой побольше, чем им самим. Кроме адреса «Пьяного Паладина» и номера комнаты Эйнохэйла на запечатанной бумаге ничего больше не было. Проводив малость озадаченным взглядом ретировавшегося мальчонку, мужчина закрыл дверь и на ходу принялся распечатывать письмо. «Вряд ли бы Нер строчил мне из-под куста, пораньше отправившись на излюбленную охоту». Тогда кто? Память этим утром подводила, как никогда раньше. Да и не помнил проклятый, чтобы кому-то когда-то раздавал свой адрес.
Усевшись на краю кровати и развернув письмецо, Бэй быстро пробежался глазами по первым строкам. «Альвэри, мы понимаем всю важность Вашего отсутствия, приняв его как должное, но прошло слишком много времени, дабы мы продолжали работать, как прежде…». «Эй!!», - мужчина вскинул голову, - «Я что, на Альвэри похож?! Малой, ты…». Но говорил то он все это про себя и глядя на закрытую дверь, за которой никого уже не было. «Что ж за утро то такое?!». Иштэ тяжело вздохнул. Письмо явно было доставлено не в ту комнату, как минимум, не по тому адресу, как максимум. Но раз уж вскрыл, грех было не дочитать, чего эдакого приключилось с неизвестной ему Альвэри. «…Не зная, где наверняка Вас искать, отправляем схожие письма по нескольким адресам, что оставили нам. Ждем вестей, а лучше - появления. С наилучшими пожеланиями...». «Что оставили? Несколько, и мой – один из них? И кто такая эта Альвэри, которая оставляет всяким там…», - хмурый взор пал на имя отправителя, - «…Эрихам мой адрес?». Вопросов за столь короткий промежуток времени становилось все больше. Мужчина не помнил, как провел вечер накануне, не ведал, откуда в его комнате появился пустобрюх, в душе не чаял, почему ему передавали письмо для какой-то девушки. Ото всего этого бедлама голова начинала идти кругом, а внимание более не цепляли ни свин, с важным видом расхаживающий возле, ни какие-то пустые бутыльки, валяющиеся в постели, ни сама записулька, что покоилась в руке. 
Вообще состояние души и тела было далеко от тех красот, что обычно испытывал Эйнохэил после дикой попойки. Ни одного из признаков удачно прошедшей ночи не находилось. Да, немного давило на виски и память отшибло к Тейаровой бабушке, но это ж ни бадунище, хорошо знакомое не понаслышке. «Наверное, стоит подумать обо всем внизу». Как ни крути, а есть тоже хотелось. Тем более что в кармане штанов весело позвякивали монеты. «Раз не спустил все в кости, то точно не под крышей таверны развлекался». Все умозаключения к этой мысли и сошлись. А сам мужчина все же предпочел горячий завтрак и пинту темного унылым самокопаниям.

На удивление Нерикса в «Паладине» не оказалось, да и тавернщик о мохнатом постояльце ничего сказать не мог. В свете этих новостей было решено оставить вопросы о пустобрюхе и их с другом вечернем досуге на потом. А вот ситуация с письмом так и оставалась неразрешенной. «Альвэри… Альвэри…». Перечитывая строчку за строчкой письма, что прихватил с собой в едальню, Бэйнар пытался упомнить всех своих знакомых женского пола и их имена. Увидь он эту загадочную особу воочию, может быть и узнал бы, а так… А так память цеплялась лишь за одну возможную претендентку на звание Альвэри. «Но ведь та лоддроу была отсюда». Проклятый свел брови, силясь припомнить эпизоды полугодовалой, а то и больше, давности, и обращаясь к адресу отправителя. «А потеряли ее аж в Хартаде. Забеспокоились друзья?», - Эйнохэил отхлебнул из пинты, - «А я-то тут причем?! Знались один вечерок, да и тот не слишком-то удачно». Однако, не смотря на весь скепсис, мужчине в силу его характера, все больше становилась интересной сложившаяся ситуация. Конечно, можно было не заморачиваться и послать ответное письмо, но уж больно хотелось посмотреть в лицо того самого Эриха и лично в глаза спросить: «Какого хрена?». «И все лучше, чем сидеть здесь, дожидаясь мохнатой задницы».

Закончив с завтраком, прихватив с собой сумку и пустобрюха, оставить которого было не на кого, иштэ отправился к городскому телепорту, откуда и махнул в Хартад.

>>> Город Хартад. Книжный магазин.

Отредактировано Бэй (2016-12-15 17:32:44)

Совместный пост с Сайленсс

Ничто не предвещало. Кантэ мог понять желание девушки уйти подальше от него в частности и от борделя в целом, но не мог и подумать, насколько скоропостижно она решит это сделать. Все выглядело до жути нескладно: змея ясно дала понять, что дождется, лучилась зыбким, но все же спокойствием и по всем признакам не собиралась срываться с места сломя голову. С ней что-то произошло в комнате? Она же была там одна. Что, черт возьми, могло заставить ее бежать босой и без гроша в кармане на улицу? Дракон не сомневался в змеиных талантах разжиться мелочью, вот только нынешняя амуниция могла вызвать некоторые трудности в путешествии, да и ни к чему усложнять и без того незавидное положение дел. По крайней мере, с его точки зрения. Ассура могла думать совершенно иначе.
Выпивка упорно ассоциировалась в таверной, и Кантэ настолько уверовал в свою теорию, что даже не стал спрашивать прохожих. Связавшись с наемничеством, ассура не могла не побывать в Таллеме. Змея наверняка старалась идти быстро и по мере возможностей ни с кем не контактировать, а горожане с утра, пусть и позднего, люди занятые, по сторонам не зыркают и друг друга пристально не разглядывают. Дракону и вовсе повезло с узнаваемостью. Кантэ людные места не жаловал и бывал в них редко, но когда выбирался, скрываться не слишком трудился. Природа наградила его привлекательной, с правильными чертами и толком не запоминающейся для мимолетного взгляда внешностью. Видная мускулатура и рост, но не уникальные в своем роде - амбалов и покрупнее можно встретить. Глаза драконьи, ну и что? Он, слава Создателю, не единственный крылатый ящер во вселенной. Никаких ярких и неестественных оттенков волос, отсутствующих частей тела или шрама на все лицо - ничего, цепляющего взгляд. Приметный для случайного прохожего, Кантэ спустя несколько минут превращался в замутненный образ, стоило ему пройти мимо и оказаться за спиной. Конкретика выветривалась, потому что на подкорке не оставалось ни единой особой приметы, а изучения вскользь мало. Столь удобной особенностью могли похвастаться многие, но, в отличие от мирного населения, дракону она действительно была на руку.

Искомая таверна находилось на соседней улице и обнаружилась быстро. Удивляться не пришлось - змея сидела за дальним столиком у окна и отрешенно дымила самокруткой. Неспешным шагом Кантэ приблизился.
- Я, конечно, могу понять твое желание побыстрее смыться... - договорить он не успел. Точнее, не стал договаривать, переключившись на действия ассуры, ускользающей из-за стола по направлению к нему.
- Дракон, - она осторожно обняла его за талию, стараясь не коснуться свежей раны, и прижалась щекой к плечу, - Не уходи больше.
Да уж вижу, что чревато. Явно что-то у нее наедине с собой пошло не так, - вслух Кантэ не проронил ни слова и вновь аккуратно обнял змею. Был ли это тленный порыв, продиктованный слабостью после каторжного лечения, изменчивость и неопределенность в своих чувствах, а может и все разом, пока оставалось загадкой. Дракон решительно не хотел заострять на этом внимание, потому что ничего обещать ей не мог. Поцелуй на шее, приправленный теплым дыханием, заставил шумно выдохнуть носом и едва не вдавить пальцы в кожу. Ощущая, как девушка почти обмякла в руках, Кантэ придержал ее крепче, и нашелся сказать только:
- Давай позавтракаем, - очень захотелось сейчас чего-то простого и земного, не обремененного трагедией, без борьбы, слез и крови. Идиллическая эклога ему точно не грозит, да и наскучила бы, но иногда нужен перерыв. Если они не смогли нормально начать встречу, у них еще есть шанс спокойно ее закончить. Усадив ассуру на прежнее место, дракон разместился напротив и подозвал разносчицу.
- Мясо лучше всего восстанавливает силы, а тебе они не помешают. Стейк будешь? Два сочных стейка слабой прожарки принесите, и воды, - когда официантка удалилась, дракон вернул взгляд на змею, по пути мельком приметив чашку с чаем, - Смотрю, все же без бренди. Почему убежала так внезапно, скажешь?

Легкий укол сожаления, когда дракон отпустил ее, резво согнал расплывшиеся в неясной неге мысли обратно в змеиную голову. Асура чуть нахмурилась, приподняла подол платья и залезла с ногами на стул, поджав их под себя. Дрожать они от этого перестали, хотя дискомфорт никуда не делся. Какого черта ее пробило на все эти нежности, да еще к нему? Почему вообще сидела здесь, когда следовало исчезнуть из города, пока не стало хуже им обоим, а уж тем более ей самой? И откуда это тейарово сожаление?.. Стоило разобраться со всей той ахинеей, что сейчас била ее по мозгам, но момент был не самый подходящий, поэтому она только дернула плечом и кивнула в ответ, соглашаясь с его выбором блюда. Желудок с самого утра намекал на что-то подобное, но вот только времени обратить на него внимание все никак не находилось.
Прозвучавший вопрос был более чем ожидаем. Еще бы, она и сама понимала насколько абсурдно и глупо выглядел ее поступок со стороны. Пить хотелось неимоверно, но перспектива брать дрожащими руками емкость с кипятком совершенно не соблазняла. Вместо этого змея подцепила со стола самокрутку и затянулась, встретившись взглядом с ящером.
Что она могла ему сказать? «Ой, да все нормально, просто меня без видимой причины там так накрыл жуткий глюк, что чуть сердце от ужаса не встало»? Можно, конечно, но подобная откровенность ни к чему хорошему ее не приведет, да и не стремилась она никогда делиться своими проблемами с кем-либо в принципе, издавна научившись решать их самостоятельно. К тому же, что произойдет с ним, узнай он о причинах? Либо начнет грызть себя за то, что из-за него у асуры окончательно взорвался мозг, либо свалит как можно дальше от этой, теперь уже во всех смыслах, сумасшедшей. Впрочем, второй вариант был не лишен некой привлекательности, ибо сама змея, вопреки собственным намерениям и сделанным разумным выводам, уходить не торопилась. И этот факт ее тоже злил.
- Предлагаю условиться на том, что у меня аллергия на бордели,- прежде чем молчание стало затянувшимся, она все же смогла подобрать ответ. Почему именно этот? Мысль о том, что она щадит нежные драконьи чувства и не желает его ухода была изгнана как идиотская, а на ее место торжественно возведена другая, утверждавшая, что это звучит глас змеиной гордости и самостоятельности,- Ну знаешь, вся эта продажная иллюзия любви заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке.
Как часто она проходила мимо этого двухэтажного здания, совершенно не обращая на него ни малейшего внимания? Даже не взялась бы подсчитывать, возникни у нее подобное желание выяснить это. Какое счастье, что работа ни разу не завела ее в это заведение, ограничившись другими такими же! Или все же жаль, что этого не случилось? Сайленсс снова нахмурилась, выдворяя эти размышления до лучших времен, и глубоко вздохнула, унимая распалявшееся все больше раздражение.
- Красивый рисунок на спине,- сказано это было легко, без злости или горечи. Ей действительно понравилась татуировка, а будучи ценителем нательной живописи, не обратить на нее свое внимание змея не могла,- Тогда ее не было.

Кантэ неслышно усмехнулся. По крайней мере, редкая структура может похвастаться большей честностью, чем бордель, где каждый из уединившихся в комнате отчетливо понимает, какую цену платит и что получает взамен за напускную страсть. Вот только в змеиную аллергию, при ее-то прошлом, затяжном ответе ныне и общем флере настроения в комнате слабо верилось. Дракон и не ждал открытости всецело - хватило прикосновений и откровенных слов, а выпытывать ответы с инквизиторской настойчивостью на вопросы, которые, в общем-то, его не касались, он не собирался. Значит, ей снова было нужно.
Кантэ убедился, что все в порядке, и мог бы развернуться к своей привычной жизни, раствориться в толпе и оставить змею в покое, но хотелось сделать для нее хотя бы малость - помочь без лишних тягот и затрат забрать вещи из храма. Змея наверняка думала о том же с учетом промелькнувшего ранее намека.
- Тогда много чего не было, - ассура могла легко проследить за взглядом. Сначала легковесный, не отягощенный, охвативший целый образ, потом более сосредоточенный, задержавшийся на проступивших морщинках, которые женское лицо совсем не портили. Заскользивший выше, по волосам, мягко выхватывающий редкую, почти незаметную серебристую проседь, и вновь вернувшийся к глазам. Он не стал спрашивать. Знал, что не расскажет, но больше не хотел трогать прошлое - ни свое, ни змеи.
- Все еще занимаешься наемничеством или ушла в другую стезю? - в этом вопросе ящер ничего предосудительного не видел, тем более, раз уж змея узрела его место работы, но кривить душой для себя не стал - подоплека вместе с заинтересованностью здесь тоже маячила.

В горле встал сухой комок, помешавший нормально вдохнуть,  пока его изучающий взгляд скользил по лицу. Щеки невольно покрылись слабым румянцем, но она заставила себя не отводить глаза, пристально глядя за его реакцией. Дрожь в руках немного утихла, поэтому опасность ошпариться чаем перестала быть очевидной и змея решила все же промочить горло, потянувшись к кружке. Горячий напиток удивительным образом успокоил, согревая изнутри и распутывая тугие узлы в груди, лишь немногим хуже порции крепкого алкоголя.
Вряд ли дракон думал об этом, но этот взгляд помог ей определиться с решением, перечеркнув другие варианты. Во всем произошедшем с ними за этот короткий срок безумии, она позволила себе забыть, что с недавних пор заметно изменилась и отнюдь не в лучшую сторону. Наличие новых шрамов не стало для асуры чем то ужасающим, из-за чего она могла впасть в депрессию и перестать считать себя привлекательной. В конце концов, по её мнению, они украшали не только мужчин. А вот последствия встречи с инквизитором ощутимо ударили по змеиной самооценке и дракон сейчас невольно напомнил об этом, пусть на его лице и не отразилось ничего, кроме заинтересованности. Хорошо, что она не дала себе права задуматься раньше о возможном развитии событий, иначе это решение было бы куда более болезненным. На губах зазмеилась привычная насмешливая улыбка, накрывшая лицо Сай такой удобной и давно разношенной маской. Впрочем, от прозвучавшего вопроса она расплылась намного шире.
- Хм... Ну как тебе сказать,- асура отставила кружку и в притворной задумчивости постучала пальцем по губам,- Накинь самый дурной из вариантов смены профессии для меня и точно не ошибешься,- она чуть прищурилась и заглянула в жёлтые глаза. Где-то что-то вязко екнуло, но рвущийся наружу хохот оказался сильнее боли, так что девушка заливисто рассмеялась,- Берегу крепкий сон мирного населения любимого Вильдана. Не буду лукавить, получается, мягко говоря, хреново, но пока ещё удаётся чудом выживать на этой работе.
Все равно ничего бы не вышло, так зачем умалчивать? Задай он сейчас свой первый вопрос и она бы тоже ответила честно. К черту все эти глупые душевные метания, к Тейару его и эти жёлтые глаза. Ведь поболит и перестанет, правда?

Разносчица принесла горячее мясо, графин с водой и два стакана. Пока переживания стояли во главе угла, желудок предпочитал тихонько отмалчиваться, но стоило рассудку немного расслабиться и голод, завидев свободу голоса, начал подвывать. Ассура говорила, а Кантэ угомонил естественные позывы, занявшись своей порцией и обратившись в слух. Девушка умела подогреть любопытство и нагнать интригу, и когда ответ, наконец, прозвучал, дракон чуть не подавился, но не закашлялся - обошлось. Ящер поднял глаза на змею, расплываясь в подрагивающей улыбке, и зашелся смехом следом за ней. Была в том веселье и шепотка иронии, и толика грусти, и легкое изумление, потому что змея смогла его удивить. Кантэ потер переносицу, посмеиваясь, и через мгновение замолчал.
- Да ладно, - она не шутила и дракон не удержался, пристально взглянул на ассуру еще раз. Сейчас в ней, бесхитростно забравшейся на стул с ногами, босой, спрятавшей смятения за смехом, он не видел ни наемницу, ни стражницу. Перед ним просто сидела женщина, красивая женщина, на чьи плечи свалилось слишком много за последнее время. Теперь это явственно чувствовалось, витало в воздухе, незримо искрилось в ее смешливом взгляде и собственная причастность уколола слишком резко и неожиданно, вызвав по телу дрожь. Еще бы, ведь не думал же он, что мирской разговор в таверне мигом залатает расцветшую внутри брешь?
- Знаешь, я тут осознал, что не собираюсь расплачиваться, - дракон пошарил по карманам в поисках завалявшейся монеты и таковой не обнаружил, - Как законник, скажи мне, сколько нам грозит за неоплаченные стейки и побег с места преступления? - Кантэ шутливо усмехнулся, сделал крупный глоток воды и протянул ей ладонь через стол, - На самом деле, я серьезно. Доедай и давай руку, а то заставят еще посуду мыть.

Проклятые боги, как же приятно было смеяться и слышать в ответ его не менее искренний смех! Ну почему они не могут вот так просто разговаривать? Зачем нужно обязательно, настойчиво резать по нервам острой бритвой каждый раз, стоит лишь немного приоткрыться? Что тогда, что сейчас, на минуту смеха приходились часы самоистязаний, выворачивающих наизнанку все мысли, чувства и эмоции, отчего те становились совершенно необъяснимы и только пугали. По крайней мере змею все эти перевернутые выводы приводили в полное смятение и несли за собой мучительные попытки понять происходящее.
Вот и сейчас, стоило последней звонкой смешинке слиться с воздухом, как по натянутым фибрам полоснул его пристальный взгляд. Усмешка, все еще блуждающая по губам, поугасла, хотя и не сползла окончательно, а предательская кровь снова устремилась на скулы. На этот раз асура отвела глаза, уткнувшись в тарелку и настойчиво убеждая себя, что все это не имеет никакого значения. Стейк был сочным, с идеальным количеством специй и лучшей из возможных степеней прожарки. А еще он был совершенно безвкусным, хотя счастливое урчание в животе и говорило об обратном.
- Какая досада, что из меня настолько плохой законник, что поймай я нас, то ограничилась бы только осуждающим взглядом,- змея глянула на протянутую широкую ладонь и ухмыльнувшись вложила в нее чуть дрогнувшую руку,- Да и то лишь потому, что дали себя поймать.
Кантэ привлек змею подняться и они тут же исчезли, так и не услышав отборную ругань на первый взгляд милой официантки.

[ Разрушенный храм ]

Отредактировано Кантэ (2017-07-31 03:02:30)

[ Площадь пяти углов ]

9 число Страстного Танца.
1647 год от подписания Мирного договора.
День—вечер.

Вопрос ассури остался без ответа, но Эсс не придала этому особого значения, вовлеченная в полумрак полной таверны, освещенной лишь несколькими светильниками; в уголках даже образовывались уютные темные места, которые были сразу запримечены Эсмеральдой. Не смотря на спавшую температуру снаружи, внутри было все еще жарко и, можно сказать, даже душно для ассури. Как только девушки прошли через порог таверны и вошли в заведение, в лицо плеснуло теплым воздухом и запахами самой разной пищи и выпивки, из-за чего с живота вырвалось досадное урчание, призывающее Эсмеральду к скорому поиску пропитания, угрожая еще большим рёвом и, возможно, немым болезненным плачем. Рука невольно оказалась на животе, когда Эсс, по примеру Моры, кивнула трактирщику и небольшими шагами двинулась к свободному столику. К вечеру тут собралось довольно много народу, шумные люди и нелюди что-то рьяно обсуждали между собой, явно не собираясь давать отдыху от гомона и криков другим существам; если кто-то снимал здесь комнату, Эсмеральда явно ему не завидовала, ибо в такой обстановке вряд ли удастся спокойно вздремнуть и лечь раньше обычного. Но, с другой стороны, было в этих разговорах что-то приятное и привычное, придающее живую атмосферу этому месту.
— Так, не знаю как вы, Эсмеральда, а я буду есть, если повезет — может даже и пить, — с губ ассури сорвалась мягкая усмешка.
— Да я тоже не буду сидеть и просто смотреть, — с веселыми нотками проговорила Эсс, следуя за Морой, — а давайте на "ты"?
Перед тем, как сесть за столик, девушка тоже поспешила высвободиться из объятий темно-зеленого плаща, аккуратно повесив его на спинку стула, на который потом села сама, расположив руки на столе, а в ладони зажимая серебряную монеты.
— Мне то же самое, — дабы не задерживать официантку, быстро проговорила ассури и с легким звяком положила монетку на стол, затем провожая взглядом девушку. Не только Мора предвкушала сытный ужин; Эсмеральда ничего не ела на протяжении всего дня, настолько она загналась со своими, казалось бы, пустыми делами. Даже устать немного успела, но это не особо бросалось в ее собственные мысли. Недолго зависнув взглядом на стойке, Эсс вернулась мыслями к море, оборачиваясь на новую знакомую и откинувшись на спинку, которая не казалась такой твердой из-за висевшего плаща. Взгляд зеленых глаз тут же поневоле был прикован к незаурядному знаку на шее эльфийки, который Эсмеральда позволила себе открыто разглядывать пару секунд. Что-то он ей напоминал, кажется, она видела его уже добрых несколько раз, некоторые из них были даже в книжках, но каких... В следующую же секунду произвелся ненавязчивый щелчок и в голове загорелась лампочка. «О, точно!»
— Орден Паладинов? Ого, — немного удивленно проговорила девушка, а слова звучали даже больше легким утвердительным восторгом, чем любопытным вопросом. Словив забавную ассоциацию с «Пьяным паладином» и будущим пьяным паладином, девушка позволила себе новую усмешку, — чтобы обмен был честным: я владею алхимической лавкой, здесь, в Таллеме. Думаю, ты могла слышать о ней... «Изумрудный лев» называется, — негромко рассказывала Эсмеральда, облокотившись локтями на стол, — помимо прочего, я змеелов, — но показывать шрамы на руках, как знак своей работы, девушка не стала, решив, что это будет явно лишнее, — не тяжко работается?
На губах сияла легкая улыбка, а глаза были полностью увлечены Морой, которая только больше заинтересовала любопытную ассури. Забавно, что такими, довольно опасными, профессиями занимаются женщины.

Отредактировано Эсмеральда Леонтайн (2017-11-11 02:02:45)

Догадка змеелова подтвердилась словами Моры, которая оказалась не только воином, но и целителем, что было приятным бальзамом на душу. В этом их можно было бы назвать почти коллегами, ибо Эсмеральда сама была знакома с травничеством и, помимо того, способна лечить чужие раны и увечья с помощью зелий и снадобий, находящихся в данный момент в лавке. Сейчас Эсс просто не видела смысла таскать с собой что-либо, ведь изначально ее выход планировался как обычный поход в таверну, прогулка по  улицам и возвращение домой. Но мы же везучие... Хотя, по сути, девушкуу и правда можно было бы назвать везучей — вот! Компанией приятной обзавелась! Аж хорошо на душе становится. Слова о посещении лавки и рыжей леди Эсмеральда выслушала внимательно и немного задумчиво. Она явно не могла помнить всех клиентов, а Марина не считала нужным отчитываться подруге за каждого, кто появился и вышел из лавки; единственное, о чем Эсмеральда получала отчет — это приобретение и продажа той или иной вещи, а также их цена. Реже управительница могла известить Эсс о ком-то очень примечательном или госте, желающем увидеть владелицу. На этом все. Девушка довольно улыбнулась, взглянув на подходящую официантку с оплаченной едой и живот отозвался громким урчанием, когда наиприятнейшего аромата пищу разложили на столе. Все выглядело настолько аппетитным, что со рта готовы были вытекать слюнки. И все же, она ничего сегодня не ела; поблагодарив ту, кто все это принес, ассури вновь перенесла свое внимание к эльфийке. На перечислении всевозможных опасностей у Эсс выползла легкая усмешка.
— Судя по списку, опасности не только у меня, — проговорила девушка, глядя на еду и отделяя от отбивной небольшие кусочки, — спасибо, и тебе приятного аппетита, — нужно было видеть, с каким наслаждением она пережевывала теплое мясо. Казалось, сотни лет не ела.
Все вокруг словно бы замедлилось, а атмосфера была даже слишком спокойной и мирной; это могло бы вызвать большие подозрения, не являйся заведение обыкновенной таверной, в которой и полагается проводить время в отдыхе. Аккуратно протянув руки, чтобы не задеть отбивную, девушка взяла кувшин и налила темное вино в стаканы, стоявшие на столе; сначала в стакан Моры, потом — в свой, и приятно улыбнувшись, поднесла его к губам, после делая небольшой глоток. Сладковатое и чуть терпкое, оно оставляло приятное ощущение во рту. Жидкость цвета темного винограда обладало характерным запахом и не стоит удивляться, если после кувшина этого пойла дамы будут едва стоять на ногах.
— Ту рыжую девушку, к слову, зовут Марина, — не зная зачем, вдруг вспоминает Эсмеральда, — подруга моя, но я назначила ее управителем лавки. Чем не удобно? Она зарабатывает деньги, я не сижу сутками за прилавком, — и том, каким способом прилавок достался, ассури умалчивала, ровно как и о том, что содержит приличный размерами серпентарий; не хотелось никого шугнуть своими интересами, — живу я там же, на втором этаже, — резко в голову пришла мысля, о которой нельзя было не спросить:
— Кстати, Мора... — проговаривает Эсмеральда якобы вскользь, отдаляя еще один кусок от отбивной, — тебе есть куда идти?

Со временем виноградные соки давали о себе знать, выявляясь легким румянцем на белых щеках и странными, веселыми искорками в зеленых глазах, делая их ярче и выразительнее. К сожалению, Эсмеральда не могла шевелить ушами, как эльфийка, а потому просто продолжала тихо улыбаться, допивая вино из стакана и отправляя отбивную в змеиную пасть кусок за куском. Она, в отличии от Моры, не медлила со святым делом, стремясь впихнуть всю вкуснятину себя побыстрее, но не без былой грациозности — видели бы вы, как она владела своей вилкой! С нею можно было бы и в бой, и в запой.
— Не просто, как и любому владельцу лавки или заведения, — подтвердила Эсс слова своей новой знакомой, утвердительно кивнув и отправляя еще один кусочек в пищевод; прожевав, она продолжила: — травы и яды... я скупаю только то, что не могу достать сама, — на губах появилась забавная усмешка, — ведь невозможно жаловаться на отсутствие, допустим, яда, когда у тебя весь дом змеями украшен, причем живыми.
Тепло подгоняло кровь к голове и отзывалось легким жаром в щеках; девушке казалось, словно температура в таверне поднялась на несколько градусов вверх, но дышать труднее ни разом не становилось. Да и все проходило просто отлично, в покое и здравии... Ну, до определенного момента. По крайней мере, надо было видеть, как раскрыла Эсмеральда от удивления глаза, когда за спиной Моры с грацией раненного лебедя пролетел мужчина, приземляясь на стол и оставляя от него чуть ли не одни щепки. А ведь эльфийке даже договорить не дали! Беспредел! Невоспитанные хамы! Мора допивала из стакана, а ассури сразу схватилась за горловину бутылки, тут же прижимая ее к своей груди. Ситуация накалялась, люди и нелюди подхватывали эту буйную заразу, отправляя чужие зубы в полет, черепушки в стойку, а ребра — обниматься в органами, которым и без того было худо. Но Эсмеральда не чувствовала страха, лишь восторг и легкий азарт, подпитываемый поглощенной ранее выпивкой.
— Хватай вино и бежим туда, а то и нам... — так и поступим, «оп, летающая табуретка!», слава реакции — Эсс тут же совершила грациозный уклон, чуть ли не впечатаясь в стол лбом. Какое веселье! — И нам достанется!
Подскочив с места, свободной рукой девушка ухватилась за свой плащ и с не менее веселым хохотом проскочила следом за Морой в дальнюю часть таверны. Лишь бы по голове им никак не прилетело! Только по чистой удаче Эсмеральде в голову не прилетел яростный кулак пьяного мужика, от которого она вовремя успела отклониться, чуть не вылив половину содержимого кувшина на пол. Ой как не хотелось расставаться с тем, за что было уплачено! А тем самым углом спасения стала дверь, выводящая из таверны, к которой тут же рванула Эсмеральда, схватив под локоть — а как иначе?! — подругу и весело смеясь, умудряясь по пути сделать еще один глоток перед тем, как крикнуть
— Валим, Мора, вали-и-им к Тейаровой чертовщине отсюда!

Отредактировано Эсмеральда Леонтайн (2017-12-03 17:28:01)