- Умею, конечно. Ты уверен, что хочешь помочь, может лучше тебе полежать? Но если настаиваешь, то пойдем на кухню.
Лео так и знал, что после всего этого лечения его будут воспринимать исключительно как побитого жизнью и злостными врагами павшего воина, хотя даже от такого синяка едва ли кто-то когда-либо умирал. Аннуора упрекала его, что он воспринимает ее в качестве домашней куклы, не допуская и мысли, что она тоже может носиться по большакам и воевать со смутьянами и нарушителями покоя фатарийцев, ибо не женское это дело  - боевые шрамы получать, но так ли отличался ее взгляд, которым она окинула синяк, когда предложила полежать? В нем тоже ясно читалось неодобрение и тревога, Анн было бы куда лучше, если бы муж вернулся целым и здоровым, а не непонятно кем истерзанным. Другое дело, что вслух она этого не сказала и не стала перечить, когда инквизитор стал садиться на кровати с намерением встать. Грудь мгновенно среагировала, и теперь Альден уже почувствовал ту боль, которую приносила растекшаяся под кожей гематома. Несказанно повезло, что голова была до такой степени забита другими вещами все эти дни, что до синяков дела не было, иначе бы ни о каком переходе до Кетбера и речи быть не могло, особенно верхом. Аннуора была права, стоило бы теперь полежать и отдохнуть, раз все дела так или иначе разрешились, но искатель просто не мог себе позволить расслабиться и согласиться с этой необходимостью. Перед чужими людьми раскисать был не приучен, а Аннуора была куда ближе к чужим, чем к родным.
Девушка ушла на кухню первой, сам Лео задержался, чтобы все же надеть рубашку. Пусть даже местных жильцов его голый торс не смущал, но далеко не факт, что столь же благосклонными обойдутся и посетители аптеки. А судя по тому, что Фрида к его приходу возилась с травами, она явно кого ждала сегодня. Старушка в целом не любила, когда в загруженные часы работы аптеки кто-то ошивался в местах, куда приходили посетители, а уж в непотребном виде – тем более. Хватало ей и зверинца Альдена, который никуда из проходной-гостиной исчезнуть не мог, вот и развлекал гостей своим экзотичным видом. Но если ворон, кот и горностай хотя бы с натяжкой, но были милыми и располагающими к себе, то вот побитый жизнью инквизитор – нет. И это был бы главный аргумент травницы.
К тому моменту, как уже одетый Лео спустился вниз и прошел на невидимую гостям кухню, Аннуора уже вовсю взялась за процесс приготовления пирога. Грибы у нее претензий не вызвали, ибо именно ими она и занималась, когда инквизитор вошел, стало быть, базарная торговка снова не обманула, подсунув поганок каких или вообще не грибы. Альден-то в мешочек не заглядывал, на слово поверил. В городе Инквизиции торговцы на рынке предпочитали лишний раз на рожон не лезть, еще нарвешься не на того покупателя – и одной отрубленной рукой не обойдется.
- Грибы мы обжарим с луком, будет вкусно. Порежь пару луковиц, пожалуйста, а я порежу грибы.
Это он мог. Развернувшись и вернувшись в начало кухни, Лео присел, отодвинул небольшой половичок, скрывавший дверцу в подпол, и ловко спустился в тесную холодную комнатушку, где Фрида хранила очень чувствительные к свету и температуре травы, а также всякие запасы клубней и закаток. Для высокого инквизитора тут было слишком низко, шкафы с полками упирались в плечи, поэтому искал лук он максимально быстро, а после так же стремительно вернулся в кухню. Страх темноты даже не успел сообразить, что мешок с луком оказался на самой кромке падающего из прохода столба света.
Взяв себе самый острый нож и доску для разделки, искатель очень быстро почистил и нарезал овощи полукольцами, Аннуора даже не управилась к тому моменту с грибами. Убрав тейаров лук подальше от себя и поближе к жене, Лео ринулся мыть руки в стоящей на табурете бадье, да хорошенько, с мылом. Не хватало еще почесать глаз, а потом страдать.
На входе звякнул колокольчик, к Фриде и правда пришел покупатель. Альден отрывисто выглянул в гостиную, чтобы его не заметили, увидел мужчину сильно в возрасте, который регулярно приходил за лекарствами. Почти как на работу.
- Последи, чтоб не пригорели, - оторвала его от подглядываний драконица, отходя от сковороды.
У плиты Альден обосновался прочно, потому что, видимо, девушка подсознательно понимала, что толка от него на кухне совсем немного. Если любой другой мужчина был бы просто бесполезен, то Лео мог неким чудесным образом даже испортить доверенную ему часть готовки, ибо его навык так и не ушел дальше яичницы с луком. К наблюдению за сковородой он подошел со всей ответственностью, исправно мешал ее содержимое, а пару раз даже отправлял грибок-другой в рот, пока никто не видел. Ничего подгореть так и не исхитрилось, а после отправилось в пирог, который Анн сунула в печку. Не найдя себе иного занятия, инквизитор уселся за стол и улегся подбородком на скрещенные на столешнице руки. Пока драконица летала по кухне, очищала стол, расставляла приборы и искала морс, инквизитор сверлил взглядом печку, будто от этого в ней бы прибавилось жару. Минуты текли медленно.
- Осталось десять минут, потерпишь?
- Ну не сырой же есть, - отозвался Лео, не поднимая головы.
Колокольчик звякнул еще раз. То ли старичок наконец ушел, то ли ушел он уже давно, пока Альден жарил грибы, а на его место явился кто-то новый. Сквозь открытое окно раздалось возмущенное квохтанье кур соседки, которая держала их в своем маленьком дворе. Наверху на пол упала книга с полки: видимо, Эль решил унести парочку, пока в комнату имелся доступ, да не сдюжил с ними своими кошачьими лапами. Все было так буднично и привычно, что аж не верилось, что справа, вне поля зрения, стоит Аннуора с косой и в платье, готовясь вынимать из печки пирог собственного приготовления.
- То ли картина какого художника-сюрреалиста, то ли сон, - пробормотал инквизитор, бросая взгляд на улицу.
«Где же это все обратится в кошмар?..»
Беспокойство не давало ему наслаждаться моментом. Он все ждал.

- Что? – откликнулась Аннуора, отворачиваясь от печки, у которой до того момента проверяла пирог на предмет готовности. Конечно, она не могла разобрать слов, ведь говорил инквизитор тихо и в локти, и не пытаясь сделать так, чтобы его услышали, но девушка зачем-то встревожилась, оставила свой шедевр кулинарного искусства и подошла к столу. На том не остановилась, на что надеялся искатель, двинулась дальше, подошла вплотную и зачем-то села на корточки. Будь Альден маленьким мальчиком ростом в метр с кепкой, такой взгляд и поза его непременно напрягли бы. Но из того вечно опального возраста он вышел много лет назад, да и едва ли его вообще когда-либо пугали встревоженные и раздраженные взрослые, так что и вопрос Анн инквизитор просто проигнорировал, оторвав взгляд от окна и переместив его обратно к печи, где томился долгожданный пирог. Драконица вздохнула, поднялась и отошла.
«И что она хотела этим показать?».
Участие? Интерес к его мыслям, и так крайне очевидным, ибо они полностью были высказаны каких-то пару часов назад? Усталость? Наверное, где-то была точка, после которой Аннуора и сама бы запустила в него посудой (в прошлый раз, к слову, это была чашка), закатила бы истерику, заявила, что ее притесняют, и вылетела бы птицей навстречу приключениям просто потому, что навязанный чопорным мужем сценарий жизни оказался не таким радужно-приторным, как о нем пишут в женских романчиках.  Именно эта точка следовала после десятка усталых вздохов и раздражения, ведущего в нарочито нервным жестам и демонстрациям, именно ее отголосок сейчас уловил инквизитор. Именно в этом вздохе. И когда Аннуора доставала из печи пирог, мужчина ждал, что он просто швырнет его на стол, расколов форму Фриды. Может, даже ничего не скажет, но уже одного этого поступка будет хватать за глаза. И дабы жизнь совсем медом не казалась, свои пять копеек добавит и старушка, обязав Лео купить новую посудину вместо покрывшейся трещинами старой.
Пока инквизитор все это воображал, девушка спокойно поставила пирог на стол, сняла с него полотенце, обнажая красоту, скрывавшуюся под покровом, и впуская в кухню божественные ароматы снеди. Иллюзия ее раздражения растаяла, и теперь Лео не был даже уверен, померещилось ему это или нет. 
- Хозяину почет. Дели на всех, чтоб не обидеть, пирога хватит, - произнесла Анн, передавая Альдену нож. Тот со скрипом поднялся, разгибая спину и затекший от не самой удачной позы синяк, взялся за рукоять, пододвинул к себе блюдо. Драконица заулыбалась, чем окончательно стерла убежденность в тягостном терпении, и занялась морсом.
Аккуратно придерживая горячий пирог пальцами, Альден разделил его на две половины. Одну решил пока оставить, а вот другую поделил еще пуще: себе отрезал добрую треть от имеющегося, немедля переложив кусок на тарелку, прочее же порезал на куски поменьше. Свою степень голода он знал, а вот в том, сколько съест за раз Аннуора, уверен не был. Фрида пока особого интереса к делам, творящимся на кухне, не проявляла, посему целую половину Лео накрыл полотенцем. И из уже порезанного ей должен был остаться кусок-другой, а если даже и нет, то всегда можно было организовать. Все лучше, чем позволить остывать и привлекать мух со двора.
Морс был еще чуть теплый, Фрида явно варила его с утра. С чего бы вдруг – вопрос вопросов, ведь сама она такой кувшин вряд ли осилила бы, а поведать о том, что постояльцы надумают всей гурьбой домой возвратиться, ей могла только ее загадочная ворожба, к которой она, как и любая уважающая себя деревенская ведьма, по пустякам не прибегала. Но оно и к лучшему, что что-то лекарке все же подсказало расстараться, ибо сочетание грибов и молока Альден не очень понимал, а пустая вода как-то не вдохновляла. Не хотелось и травяного чая, хватило и лоррии, чье гадкое лекарственное послевкусие до сих пор ощущалось во рту. И без того она теперь станет его верной подругой на ближайшие дни, пока Фрида и Аннуора не удостоверятся, что фиолетово-черное пятно на груди не представляет особой опасности его благополучию.
Пирог получился вкусный, как раз такой и хотел Лео. Правда, можно было бы добавить картошки или капусты, чтобы получилось интересней и сытнее, но тут уж сам виноват, долго думал. Инквизитор ел неспешно – начинка внутри просто пылала.
- Какие у тебя планы? Я так понимаю, командор и всякие прочие главные очень ждут тебя обратно для предоставления отчета о задании и получения новых приказов. Да и тот старый храмовник явно не откажется от рассказа о том, как вы с батей по горам ездили в поисках сказок разных.
Какая-то совершенно другая, очень важная и интересная жизнь, в которой ему не нашлось места. По его тону было понятно, что он обо всем этом думает, и прятать свое мнение инквизитор даже не пытался. Как, в общем-то, не хотел и слышать о том, что происходило в жизни Аннуоры и Хьервина, пока сам Лео отчаянно пытался спиться в максимально сжатые сроки. Почему-то даже мысль о том, что с собой принес последний визит графа, вызывала отвращение и полную потерю аппетита.

- Мне сроков возвращения никто не назначал. Сказано было - как управлюсь. Так что пока я сама не приду с докладом, никто меня не потревожит. Если только уж я совсем пропаду - тогда, конечно, начнут искать, но пока рановато. О том, что я в городе, никто не знает, поэтому условно я еще на задании. А всякие храмовники могут услышать рассказ и от моего отца лично, я-то тут зачем?
И хотя Лео кивнул так, будто понял положение вещей и был с ними условно согласен, со своим отношением к сказанному он так и не определился. Это было слишком похоже на то, как он сам порой избегал Ордена – зачастую ради той же Аннуоры. Долг и обязанности все равно догоняли, и именно так они должны были в свое время догнать и Анн. Инквизитор был уверен в одном – время сильно меняет восприятие вещей. Драконица всегда была предельно ласковой и послушной после ссор, не было сомнений, что подобные инциденты нарушали ее душевное равновесие, раздражали, а порой, наверное, даже действительно пугали, в чем она пыталась уверить Лео. Дни, недели… Однажды неизбежно наступал момент, когда уверенность пересиливала трепет, возникавший от осознания хрупкости их отношений, и все пафосные речи и обещания обращались в мишуру слов, ценность которых истаивала под гнетом равнодушия. Она не побежит сегодня, нет, но завтра… Или послезавтра… Да хоть через неделю! Однажды она сорвется и сгинет, не оставив и записки. Однажды ее выдернут, потому что никогда рядовой паладин не будет решать, когда ему являться на службу и рапортовать о задании, а когда нет. Однажды на пороге объявится Хьервин, сдув этот карточный домик и отправив его стены валяться где-то в пыли, всеми забытые. И его счастье, если Альден не успеет сообразить, что беда уже пришла на порог. Как вообще можно было хоть чему-то теперь верить? Ни обещаниям, ни заверениям, что к походу в горы она больше не имеет отношения. Этот поход оказался для Анн важнее всего прочего, слова богослова и бати перевесили ценность слов не только самого Лео, но и Фриды. Как бы Лео ни вывернулся, этого всегда будет мало.
Вся эта история оставила настолько гадкий след, что собственные попытки обмануть смерть ради спасения жены теперь выглядели для него самого настолько глупыми и жалкими, что хотелось провалиться куда-то очень глубоко. Все обесценилось. Все теперь вызывало только разочарование и стыд.
- В моих планах сейчас вылечить тебя, ну или хотя бы помочь в этом Фриде и пронаблюдать лично сей занимательный процесс. А еще, как всякая жена, чей муж возвратился израненный и голодный, я жажду услышать сагу о подвигах, которыми ты украсил наше с тобой славное имя и во время которых получил этот сияющий орден.
Наше с тобой имя. Аннуора, кажется, не принимала во внимание, что никакого «наше с тобой» никогда и не существовало. Альден остался Альденом, а вот в рядах Хельтемхоков людей прибавилось, и если чьи знамена Анн и стремилась демонстрировать, то только их. Но и на это Альден в очередной раз ничего не сказал, только посмотрел на жену тяжелым взглядом, который почти сразу перевел на пирог. Говорить вообще не хотелось. Да и о чем? О том, что с гор он скатился прямиком в беспробудное пьянство, а потому сам не знал, что именно делал все эти дни и где получил такой страшный синяк? Что когда ему все же удалось каким-то чудом вынырнуть в реальность, выхаживала его незнакомая монашка, не испугавшаяся ни последствий такого опрометчивого способа утопить гнев, тоску и самобичевания, ни самой перспективы остаться наедине с типом, могущим оказаться последним отморозком? Альден относился к церковникам в лучшем случае снисходительно и с долей пренебрежения, но почему-то только эта монашка впервые за долгое время отнеслась к нему по-человечески, хотя он ей даже ничего не сделал. Тогда у него не было времени об этом думать, нужно было брать себя в руки, возвращаться в осточертевшую шкуру неудачника-Альдена и ехать в Кетбер, но сейчас только немая монашка выделялась из общего мрака. Лео понимал, что в следующий раз ни ее, ни кого-либо похожего не будет.
- Так, а ты чего приуныл? Немедленно ешь пирог, иначе я тебя с кухни не выпущу просто!
Аннуора даже шлепнула рукой о столу, что было совершенно лишним, как показалось Альдену, и пододвинула к нему тарелку. Наверное, так она хотела выразить заботу, наверстать то, что пропустила, но получилась не искренность, а потуга. Демонстрация. И все те же уши пресловутого «я так хочу», в которое упиралось абсолютно все.
Начинка успела чуть остыть, поэтому Лео снова взялся за снедь.
- Оставь командный тон для друзей из паладинской дружины, пожалуйста. Этого мне хватает и на службе, - со всем возможным спокойствием проговорил мужчина. А затем, помедлив, поднял глаза на жену. – Если я захочу, то выйду из кухни, и не будет иметь значения, запретила ты мне или нет. Отвыкай, что я мальчик на побегушках.
Не получалось у них разговора, какой бы благодушной ни была обстановка. Мысли Лео так и вились вокруг одного и того же, каждое слово, каждый жест, абсолютно все раздражало и заводило на новую петлю. Инквизитор просто не видел перед собой ничего другого.

Аннуора вдохнула, собираясь что-то сказать в ответ, но ни единого слова так и не произнесла: в какой-то панике вспорхнула со стула и стремительно вышла из кухни. Видимо, противостоять резкому тону Лео возможным не представлялось, только и оставалось сбежать, как до этого поступал сам Альден. Он тоже не мог достучаться, как бы ни старался. Именно поэтому короткой вспышкой моргнуло некое душевное удовлетворение, ибо только сейчас драконица могла в полной мере осознавать, каково это – разговаривать со стеной, но подобное низкое чувство погасло так же быстро, как и вспыхнуло. В злорадстве не было утешения, не было решения. Зачем ему была чужая боль, если своя от этого не уляжется?
От аппетита не осталось и следа, накатила былая дурнота, организм не позволял даже силой доедать пирог. Лео отложил вилку и отодвинул от себя тарелку, чтобы запах не дразнил. Звякнул колокольчик – Аннуора ушла из аптеки, куда именно – только одной ей было ведомо. Инквизитор устало провел ладонью по лицу, подпер голову локтем, поглядел на пирог. Теперь ничто не водило пальцем по нервам, наигранность ситуации испарилась, а искатель в который раз понял, что мало было просто решить жить дальше, попросить прощения и нацепить улыбку. Мало было убраться, мало было приготовить обед. Этого всего никогда не было, и теперь, когда в дом пришла беда, подобные потуги выглядели до обидного наигранными. Зря он попросил ее похлопотать у печи. Это не помогло отвлечься, это только вскрыло рану. Сам же заставил себя посмотреть на то, чего никогда у него не было и никогда не будет. Потому и встал пирог колом в горле в итоге, потому и накатили лавиной дурные мысли, испортив старательно созданную Аннуорой идиллическую картинку. Все как всегда: прекрасная и искусная вуаль массового самообмана, а за ней – ничего.
Инквизитор встал, подошел к окну. Оно выходило на задний двор, в сад, где Фрида держала небольшой огородик и палисадник с травами, а Лео высадил вишню. Девушка сидела под деревом и смотрела в пустоту. Альден задержался у окна, но драконица так и не отвела взгляда от какой-то невидимой точки пространства и, кажется, даже ни разу не моргнула. Наверное, страдала по тому Лео, который сделал ей предложение спустя две встречи, высадил вишню как символ чего-то прекрасного и вечного, ждал, довольствуясь малым и не требуя ничего больше. Инквизитор смотрел на нее и все четче понимал, какую же страшную ошибку совершил, когда поддался тому порыву и сделал ей предложение. Можно ли ее вообще судить? Еще совсем маленькая по меркам драконов, она ожидала совсем другого, ее пугала вся серьезность реальных отношений, которые были отнюдь не такими легкими, как беспечный полет над облаками без каких-либо обязательств друг перед другом. Ей бы остаться в том конфетно-букетном, которого у них толком не было, чтобы каждая встреча будто первая, с замиранием сердца и томным ожиданием, чтобы никаких клятв, а приходилось гадать, сколь же настоящее то «люблю», чтобы испытывать его и с упоением ждать, что же случится завтра. И это могло длиться сколь угодно долго: год, пять лет, двадцать. Жизнь драконов невероятно долгая, они могли позволить себе смаковать те события, которые выпадали на их долю. Они имели право.
Горе же тому человеку, которому придется просидеть под куполом этой неспешности и царственной снисходительности, как красивая бабочка или зверек. Ценность их была мала, да и то существовала лишь до тех пор, пока их скоротечная жизнь не обрывалась. 
Самая большая ошибка в его жизни и, судя по всему, последняя.
- Я не хочу быть твоим развлечением, не хочу, чтобы моей жизнью так воспользовались. Слышишь? – надрывно прошептал Альден, опираясь рукой об оконную раму. Конечно, Аннуора не могла его услышать, она и не увидела бы его при всем желании, ибо стоял он в стороне, в тени, на которую периодически наплывала колыхаемая ветерком кружевная шторка. Не ее поведение и слова раздражали Альдена. Его выводило из себя все то же, что некогда портило жизнь в детстве и юности: что кто-то пытался решить все за него, выдать норму того, чем он должен был довольствоваться, и после попросить закрыть рот и не выказывать никаких претензий. Ему было просто себя жалко, он ведь был живым, а не инструментом для претворения чужих жизней в сплошные радость и счастье. И он не мог убивать каждого, кто пытался подобное сотворить, как некогда отца. Будь иначе, Хьервину пришлось бы спать с мечом под матрасом. Где-то должно было быть решение, но оно казалось таким недосягаемым, что Лео даже не рисковал надеяться, что однажды сможет его достичь.
Удивительно, что в кухню так никто и не зашел, никто не спешил высказать свое авторитетное мнение по данному вопросу, хотя все прекрасно видели и слышали, что альденовская утопия трещала по швам. И ладно Фрида с Шумом, которые попросту устали во все это вмешиваться и советовать очевидные вещи, которым никто никогда не следовал, и молчаливый Галахад, которому вообще до человеческих дрязг дела не было, но из-за печи не вылез даже Эль, пренебрежительно улыбаясь. Неудивительно, ведь Лео с Анн своими спорами портили жизнь окружающим, которые не подписывались на ставку постоянных семейных психологов. Особенно Фрида, которая жила своей жизнью и в своем доме имела право не слышать и не видеть истерик жильцов. Странно, что она по-прежнему молчала. Видимо, слишком прикипела к Альдену, чтобы просто выставить его за дверь и найти постояльцев поспокойнее.
«Я не могу это закончить. Но что тогда делать?»
Покорно встать лечь на эту плаху? Он не мог, это было проверено на пироге. Вновь обернуться в личину беззаботного и наивного мальчика? Однажды ее сбросивши, больше не наденешь. Время нельзя было воротить, а память людскую – стереть.
На улицу он вышел с тяжелым сердцем и хаосом в голове, но уже без желания огрызаться и проявлять раздражение. Пройдя на задний двор, он остановился на некотором расстоянии от Аннуоры и уселся на землю, опершись спиной о добротный заборчик, отделявший владения Фриды от земли соседей.
- Не получится так, - спустя несколько минут молчания произнес Лео, глядя не на Аннуору, а на стену дома. И шторку, что колыхалась на кухне. – Ты не можешь сейчас превратиться в идеальную жену, потому что никогда ей не была.
Даже некоторые преступники у виселицы обнаруживали в себе готовность рассказывать обо всем, чего только инквизиторы потребуют, что уж говорить о перепуганной девушке, которая со страху могла что угодно сделать, лишь бы беда отступила. Но это ведь не означало, что когда страх схлынет, все останется таким же. Нет, этот надрыв так и будет лезть изо всех мест, как бы Аннуора его ни прятала. Сейчас Альден это понимал.
- Наши кольца действительно ничего не значат, Аннуора. Причина тому проста: из незнакомцев мы в один день превратились в любовников, которые сажают деревья в честь своей великой любви, которая случается раз-два месяц, когда у обоих находится время в плотном расписании. Я сделал тебе предложение, не осознавая того, что творю, как обычно, а ты его приняла, потому что это показалось тебе особенно романтичным. И если до меня потихоньку дошло, зачем мне это было нужно и чего я вообще хотел, то ты свой ответ так и не на нашла.
Все важные разговоры всегда приводили их в чей-то огород и к чьему-то забору. Видимо, это был рок.
- Только наши отношения так и застряли там, понимаешь? В самом начале, когда мы летали над облаками. Все было нормально, пока я не прозрел и не увидел эту разницу между ожиданием и реальностью. После все полетело в Изнанку, и это уже не поправить, даже если Хьервин уедет на необитаемый остров и впадет в полный маразм, а ты прикинешься самой примерной женой на свете. Единственный выход, который я вижу – попытаться начать все с самого сначала, будто этого брака и не было никогда. Может, если все пойдет так, как должно было пойти изначально, ты и сама поймешь, что тебе хватит возможности влюбиться в кого-то, а все прочее – ненужное ярмо, что ты не хочешь идти дальше. Лучше пусть будет так, чем я на смертном одре пойму, что прожил жизнь зря, дожидаясь от тебя чего-то более серьезного. Это вы, драконы, можете прожить десяток человеческих жизней и поменять десяток любимых, каждый раз проживая отношения по-разному и никуда не торопясь. А я не готов жертвовать собой ради твоего взросления. У меня не будет возможности попробовать еще раз.

- Да, с самого начала. Как если бы я только что упала тебе под ноги. Лео, я и правда застряла там, а ты пошел дальше.
Впору было выдохнуть. По лицу девушки было видно, что если и не полностью, но она все же начала осознавать, что на самом деле происходит. Что на нее снизошло то понимание, которое Альден не мог донести до нее уже столько времени, что сей замкнутый круг начал казаться вечностью, а все потому, что и сам он не до конца понимал, что же с их отношениями и ими самими не так. А дело все было всего лишь в том, что он искал незыблемой поддержки и понимания от девушки, которая была для него практически никем, и жаждал заботы, которую она не умела проявлять в силу того, что сама была практически вчерашним ребенком, пока еще не готовым ни к браку, ни к сколько-нибудь серьезным отношениям. Стоило лишь принять и признать это, как будто спадал тяжелый и плотный железный обруч, опоясывавший голову и сжимавший ее в тисках. Вместо того, чтобы пытаться заставить Аннуору дать ему то, чего он так хотел, он сам наконец проводил черту между ними. Теперь они были на равных, потому что если ничего не требовать, то отпадает нужда что-либо отдавать, растрачиваться душевно и физически для каких-то эфемерных целей, в которые только Лео и верил. Больше не была нужна вишня с качелями и дом где-нибудь в предместьях Ацилотса. Не нужно было гнаться за лучшей жизнью. Они – чужие друг другу, и Альдену не нужно было брать ответственность за чужого человека. Если не отдавать все, что имеешь, то не придется обижаться на сухой факт, что в ответ ничего никогда не воздастся – даже хлебной крошки.
- Если ты сможешь пожертвовать несколько месяцев твоей жизни... Не на мое взросление, не на имитацию брака, а на то, что мы пропустили - узнать друг друга, проводить время вместе - то, чего не хватает нам сейчас. Кажется, это называют помолвкой - когда есть связь, но решение не принято. Мы должны познакомиться по-настоящему.
Лео надолго задержал свой взгляд на Аннуоре. Только что казалось, что она уловила основную суть его посыла, но стоило лишь вслушаться в ее слова, как проклюнувшаяся надежда на то, что они наконец услышали друг друга, снова была затоптана. Девушка снова искала лазейки. Они снова вернулись к тому, с чего начинали еще две ссоры назад. Почему-то драконица закрывала глаза на то, что она пока просто не могла дать ему то, чего Альден от нее хотел, опять надеялась, что основная проблема разрешится как-то сама собой, а она сама однажды утром проснется с осознанием того, что семья – это то, чего бы и ей тоже хотелось.
- Но ты просишь этого времени именно на то, чтобы я тебя воспитал, - устало произнес Альден. – Я не собираюсь восполнять то, что мы пропустили. Единственное, что я тогда упустил из виду – что не получится жены из девочки, которая только вырвалась из-под всеобщей опеки и пока хочет жить только для себя. Если ты не хочешь официального развода, то я не пойду к жрице снимать кольцо, пока, по крайней мере. Но это не значит, что мы сохраняем семью, да и о помолвке тут тоже речи не идет. Я хочу именно той дистанции, которая между нами действительно имеется. Может, однажды мы и придем к тому, что ты себе рисуешь о нас в воображении, но не раньше, чем ты повзрослеешь. Сейчас я уже никогда бы не предложил девушке брак, не будучи уверенным, что не нанимаюсь шутом для ее развлечения и кошельком - для обеспечения. И тебе не предложу.
Лео хотел, чтобы в этот раз она точно поняла его в полной мере. Больше никаких шансов, никаких поблажек. Пусть официально кольцо оставалось на месте, но по факту брак между ними был разорван. Единственное, на что Альден был согласен – попытаться еще раз, но уже без таких оголтелых решений и поспешных поступков. Пусть все идет своим чередом, и если однажды он увидит, что Аннуора могла бы быть не просто подругой-«девушкой», и при этом сам не угаснет к ней к тому времени, то можно было бы согласиться на большее и снова взгромоздить себе на плечи ту ответственность, которая душила его все это время. Не раньше. Только в этом он видел способ перешагнуть через то, что они уже наворотили.

Аннуора не сдержала своего отчаяния, но дальше рукоплескания дело не пошло – она позволила ему договорить. Но только Лео дал слово ей, умолкнув, все ее негодование вылилось само собой в интонациях и эмоциях, которыми была пропитана речь.
- Мне не нужно твоих денег, да и шут из тебя никудышный, я бы скорее наняла тебя палачом.
Наверное, так оно и было. Аннуора ведь действительно никогда ничего не просила, это сам Альден все время рыл носом землю, пытаясь устроить все так, чтобы когда-нибудь в один прекрасный момент их жизнь стала прекрасной, как в сказке. Теперь-то было очевидно, что драконице было все это не надо по той простой причине, что и семьей в ее глазах они не были, а эфемерные отношения в принципе не могли опошляться вопросом отсутствия собственного жилья и стабильности в жизни, но раньше ведь инквизитор не принимал такую версию событий. Еще полгода назад он бы твердо ответил, что его усилия просто необходимы, что Анн их обязательно оценит, просто она достаточно тактична, чтобы не наседать на него. Жизнь оказалась куда проще, стоило только протрезветь.
- И если уж я так непонятлива, то спрошу прямо. Скажи, как ты видишь наше ближайшее будущее? Я должна съехать с твоей квартиры? Мы будем видеться? Как часто, что мы будем делать во время встреч? Расскажи мне, мое воображение уже истощило все силы, и я просто боюсь что-то предполагать сама.
К собственному удивлению, Лео обнаружил, что эти вопросы задевают что-то внутри, и это противное чувство не волновало, что инквизитор все-таки сумел разорвать порочный круг и закончить эти бестолковые мытарства под названием «брак». Вероятнее всего, то был страх. Пусть даже Аннуора и не жила в мансарде постоянно, предпочитая роль гостьи, а весь ее скарб тут составлял пару платьев и рубашек, лежащих в шкафу, какая-то формальная привязанность ее к мансарде давала ощущение стабильности и надежности, даже если это все было продуктом самовнушения. Теперь же Альден ловил себя на уверенности, что стоит только позволить Аннуоре уйти – и она действительно больше никогда не появится не то что на пороге, но и в поле зрения в целом. Там, за дверью – вольная жизнь без гнета мужа-инквизитора, быта и обязанностей. Там даже Хьервин не мог бы дотянуться до нее, если бы ей того захотелось. В конце концов, для нее все равно мало бы что поменялось, разве что исчезли бы все ненужные и гнетущие вещи. Разве от такого можно было отказаться?
- К Тейару это кольцо, если когда-то ты захочешь меня снова, лучше сделать новые, чтоб не оставалось напоминаний. Но я хотела бы сохранить вот это, - Альден посмотрел на другое кольцо, которое девушка с трепетом погладила. Он прекрасно помнил, как был растерян в ювелирнной лавке, когда выбирал его, попутно сражаясь с собственными противоречивыми мыслями. И как довольно пожилой ассури пытался ему помочь. На это, кажется, ушла целая вечность, но именно успешный выбор кольца во многом повлиял тогда на окончательность того решения. Если бы Лео не нашел ничего подходящего или сдался под напором сомнений, всей этой истории никогда бы и не случилось. - Или его ты тоже хочешь забрать обратно?
- Это подарок. Оно твое, - без колебаний ответил инквизитор. Забирать это кольцо он не собирался, да и не воспринимал его как свою собственность, которую драконица обязана ему вернуть. Как и те несколько артефактов, которые он ей когда-то покупал. Да и много чего еще. Последнее, что он бы стал делать – делить имущество.
- Я бы хотел, чтобы ты съехала. Ну или просто осталась там, где жила все это время, когда была не здесь. Думаю, там тебе в любом случае смогут предложить условия получше, так что ты ничего не потеряешь.
Ничего не изменится, если она останется рядом. Только будет нарастать напряжение, ибо она будет верить в какие-то иллюзии, а его будет доводить до бессилия осознание, что раздражение так никуда и не ушло. Только яснее станет, до какой же степени чужими они все это время были.
- Также у меня нет готового расписания встреч, которое я мог бы тебе изложить. Мы ведь так и жили всегда - когда звезды сойдутся, тогда и встречаемся. Ты знаешь, где искать меня, а я знаю, к какому храму ты приписана. У тебя останется зеркало, напрямую привязанное к моему. Все так же, как и у других людей – никто тебе ничего не скажет наперед. Я знаю точно только одно – ближайшие дни я хочу побыть один и отдохнуть. Достаточно много всего случилось, многое нужно обдумать. Если ты все же хочешь снять кольца, лучше сделать это немедленно, а после я помогу тебе с переездом, если тебе моя помощь потребуется, конечно.
Договорив, Альден поднялся, отряхнул штаны от земли и травы. Закончив, он протянул руку драконице, чтобы помочь ей встать.

Лео думал, что руку она не примет – или из-за задетой гордости, или просто в отместку за то, что вот так вот вышвыривал за порог, но оказался неправ. Аннуора помощь приняла, но и только. Раньше бы она ухватилась за него мертвой хваткой, пытаясь если не прогнать все мрачные мысли тем самым, то хотя бы не позволить сделать что-то, о чем они оба потом бы пожалели. Хлопнуть дверью и уйти, например. Теперь же не было даже попытки – ее ладонь выскользнула из его пальцев так же легко, как и ухватилась за них до этого. Грань была проведена. Девушка пошла к дому, так и не подняв на инквизитора глаз. Он пошел следом на некотором отдалении.
- Я уйду жить в казарму. Не знаю, какие удобства мне там предложат, думаю, что-то вроде койки в общей спальне. Самое то.
То ли попытка надавить на совесть, то ли просто намек, что из города она не уедет, а он не сможет ее заставить. У Аннуоры должен был остаться дом матери в Рахене, и если бы ей был принципиален вопрос комфорта и личного пространства, она смогла бы спокойно вернуться в родные земли. Там же обитал и Хьервин со своим семейством, в той же местности располагался орден паладинов. Это было самое правильное место для Аннуоры, и Лео полагал, что рано или поздно она все же так и поступит. Ее никогда ничего не удерживало в Ацилотсе, а скоротечная служба в местном храме была навязана Альденом, который хотел видеть жену чуть ближе, чем на другом краю света. Сейчас они оба были готовы бросаться красивыми и пафосными словами, но только время должно было показать, кто есть кто. И если искатель чувствовал, что в ближайшем обозримом будущем и смотреть в сторону девушек не захотел бы, пока не отпустил бы душу тяжкий груз разочарования, то в Аннуоре он так уверен не был. Она никогда ему не изменяла даже несмотря на то, что вместе они не жили, но у нее были свои способы отдалиться и абстрагироваться от него. Пожалуй, даже куда более действенные – им нельзя было набить морду, чтобы спустить пар.
Собралась девушка было, а весь нехитрый скарб уместился в сумке. Зеркало она тоже забрала, что само по себе давало некую надежду, что разрывают они все не с концами. Хотя о надежде Лео говорить не приходилось, учитывая его настроение и крайне пессимистичный взгляд на будущее. Глядя на сборы уже бывшей жены, он ловил себя на мысли, что очень хотел бы всего этого избежать. Утешало только одно – он пытался как-то все разрешить. Мог бы пытаться и дальше, но в запасе не было пары сотен лишних лет жизни.
«Это все к лучшему», - убеждал себя инквизитор, но убеждение работало весьма и весьма слабенько. Не покидало ощущение, что он опять сделал все не так, но оно меркло на фоне бессилия. У Лео больше не было сил метаться из стороны в сторону.
- Вот и весь мой переезд. Пойдем в храм, там меня и оставишь. Ты прав, лучше не затягивать. Я попрошу тебя об одном. Как ты того и желаешь, я оставлю тебя в покое, я и так не собиралась тебя тревожить. Прошу только, позови меня сам, когда будешь готов встретиться - зеркалом или лично, как угодно. Я буду ждать, но сама боюсь не угадать, сколько времени тебе нужно. Ты всегда найдешь меня в храме, я не уеду никуда, пока не увижу тебя хотя бы раз. Это в моих силах.
Это звучало несколько двояко, и снова Альден подумал совсем не о том, что она готова его ждать, а о желании загладить вину перед следующими приключениями, которые его не касались, но в этот раз ему хватило выдержки промолчать. Лео наговорил уже достаточно, и пора уже было вспомнить, что перед ним не только драконица, из которой не получилась опора и любящая жена, но и просто девушка, которую не стоило бесконечно шпынять за ее проступки.  Теперь – тем более, раз уж и власти над ней инквизитор уже почти не имел. Если ей все это было хоть сколько-нибудь важно, она обдумает случившееся и хотя бы попытается пойти навстречу. Ну а если нет, то и смысла что-то доказывать не было. Только себя самого добил бы окончательно.
- Кольца мы снимем, это решено. У меня останется твое - самое дорогое, а тебе без драконьего будет легче отдыхать и думать. И постарайся вылечить синяк.
- Хорошо.
Разумеется, он бы вылечил его, как и сотни других синяков разной степени тяжести, полученных как до пришествия Аннуоры в его жизнь, так и во время. Как вылечил рану на месте глаза, насколько это представлялось возможным. Меньшее, о чем стоило переживать – о каких-то ушибах.
Замешкавшись на несколько секунд в мансарде, Альден подошел к тайнику, вытащил из него спрятанный меж предметов натюрморта кошель с деньгами, отсыпал оттуда крупных монет побольше и спрятал добро обратно. Монеты он ссыпал в карман как раз тогда, когда его окликнула Аннуора.
- Иду, - отозвался Лео.
Они никому ничего не объясняли, хотя их провожал почти полный состав жильцов аптеки. Незаметно, разумеется. Не пытался скрыться или выглядеть занятым другими делами только Галахад, задумчиво проводивший их взглядом со своей жерди.

[Храм Ванесы ]

[ Дорога к замку Инквизиции ]
Поздний вечер 2 числа - утро 3 числа
месяца Страстного Танца 1647 года

Когда Райт был отправлен домой, торопиться куда-либо вообще стало бессмысленно. Конечно, можно было бы составить охотнику компанию, занести в крепость Дезире, где ей и положено было находиться уже пару часов как, но одна лишь мысль о пути в замок, поисках ее комнаты и пути обратно заставляла содрогаться и испытывать невыносимые приступы лени. Никто бы не умер, переночуй девушка один раз в городе. Тем более что ночевала она не абы-где, в канаве какой-нибудь или в некоем злачном месте, а в приличном доме под присмотром собственного наставника. Но все эти условности имели значение только в том случае, если бы кто-то вообще спохватился, что полукровки нет на месте. Альден не мог сказать, что учеников, которые являли собой пример уже более-менее самостоятельных людей, так уж усердно пасли днем и ночью, но за определенными категориями наблюдали, ибо одно дело – потерять ученика в ходе подготовке, а другое – из-за какой-нибудь глупости. Невинные миловидные девушки шестнадцати лет список сих категорий возглавляли, ибо после шести лет обучения в Ордене без особых контактов с миром простых смертных они были, мягко скажем, не подготовлены к ужасам и кошмарам, которые поджидали их на улицах большого города. Особенно – возле таверн. Особенно – ночью. А уж такие, как Дезире, и вовсе были первыми кандидатками на неприятности, ибо были склонны дерзить без оглядки на последствия, но при этом были столь далеки от общества в целом, что легко становились его жертвами. Все ботанички были такими. Только с виду суровые, неприступные и готовые за себя кости ломать. А как насядешь – краснеют, теряются, мямлят и даже в глаза с былой дерзостью уже не посмотрят. Сами на нож напорются, драгоценности сдадут, честь пожертвуют и информацию сольют. Страшно подумать, что было бы, спои ее не Лео, а какой-нибудь случайный отморозок. А ведь шестнадцать лет – самый возраст для всевозможных приключений. Пусть отнекивается, но и заметить никто не успеет, как заманит наивную девочку какой-нибудь местный бесчестный казанова с дрянными намерениями на сеновал, а там…
«Что-то я не понял, а какого лешего я вообще об этом думаю?»
Однозначно квас давал о себе знать. Альден всегда замечал, что всевозможные смеси действовали на него еще хуже, чем чистый алкоголь. Накатило отвращение к едва заметному головокружению, которое оплетало голову. Не стоило допивать за Дезире, но жаба задушила добротный напиток оставить. Что бы ни влил туда трактирщик, стоило оно немало.
«Я ей не нянька, в конце концов. И не отец. И тем более не мамаша. Пусть находит себе любые приключения, какие захочет, а схватит перо под ребро – значит дурой была, а такие инквизиторами не становятся».
Но все же, конечно, сильно распускаться он ей не даст. Раз ему пообещали лавры величайшего наставника всех времен и народов, было бы слишком обидно упустить такую возможность из-за того, что Дезире не научилась простым правилам выживания в городе и в жизни в целом. А ведь она и правда о городе ничего не знала, ведь родилась в Мандране, а осмысленное детство провела в замке за книжками, старательно зубря состав мази «Фантом», без которого, видимо, существовать ну никак нельзя.
«Интересно, она по деревьям лазать умеет? В четыре руки было бы удобно вишню с яблоками воро… реквизировать под нужды Ордена».
Но она, наверное, не умела. И вообще наверняка боялась природы, потому что там муравьи, пауки, грязь и ободранные о кору дерева коленки. Да и вишня с яблоками не мытые, полные микробов, как и руки, коими их собирали. И солнце жарит, что, конечно, действительно неприятно, но в теньке – вполне терпимо и даже приятно, ведь в сравнении с Сонорой лето в северных землях – ничто. А еще Лео был почти уверен, что она боялась лошадей и диких рек, в которых могли быть пиявки, кусачие рыбы и чьи-нибудь забытые рыболовные крючки. Лоддроу не была похожа на ту, кто могла бы стать не только чопорной ученицей, пьющей кровь и угнетающей сознание, но и верным товарищем. Она была похожа на занозу в известном месте.
«Не держать же мне ее пьяной постоянно, чтобы она хоть на человека походила…»
С этими не шибко радостными рассуждениями Альден неспешно дошел до аптеки. Огни внутри уже не горели, на двери висела табличка «закрыто». Поправив Дезире на спине, искатель нашарил в кармане ключ. Дом и правда уже спал. Максимально тихо искатель прошел внутрь, запер дверь и поднялся по поскрипывающей лестнице наверх, тут же вызвав огонек на ближайшей свечи – тьма его напрягала. После Лео осторожно спустил Дезире на кровать, стянул с нее обувку и накрыл одеялом. На такое он, конечно, не подписывался, когда номинально соглашался терпеть весь этот беспредел с наставничеством, но не на пол же ее было бросать. Сам инквизитор снял сапоги и безрукавку, аккуратно сложил в шкаф. Затем достал с антресолей походный топчан, развернул его и расстелил в противоположной от окна части комнаты, где покоился тайник. Подушку он вытянул из-под Дезире, ибо на кровати их было две, а вот одеяла второго не нашлось – Фрида куда-то снесла, когда стало очевидно, что второго постояльца в мансарде больше нет. В комнате и так было достаточно тепло, раскаленная за день крыша отдавала свой жар, поэтому Альден даже открыл окно нараспашку, а после улегся, накрывшись плащом.
Заснул он быстро, невзирая на жесткую лежанку и болящие ребра, которые он совсем забыл помазать лечебной мазью. Проспал до самого утра, пока солнце не ударило безжалостно в глаз, до этого изрядно поджарив спину своими лучами. Внизу уже кипела жизнь, но в мансарде все еще царило сонное царство. Потерев глаза и взлохматив примятые под непонятными углами волосы, Альден встал, потянулся, хрустнул затекшими костями и суставами, отметил, что ребра болеть не перестали, только будто ушли в глухое подполье, растеряв остроту.
«Надо попросить Фриду сварить что-нибудь посильнее. Мазь не помогает».
Хотя, возможно, все дело было в том, что он забывал про нее почти каждый день? Дезире еще спала, но спала беспокойно, ворочаясь, что указывало на скорое пробуждение. Альден уже хотел было пройти мимо и спуститься вниз, дабы найти что-нибудь съедобное и справиться о зелье, но на мгновение его ум озарился грандиозной идеей. Очень жестокой, неуместной, но такой притягательной, ибо искатель уже знал реакцию – аналогичную той, что вспыхнула в библиотеке в ответ на шутку Шума. Все ради того, чтобы не видеть эту ледяную маску на довольно миленьком лице молодой девушке, которой хмурый взгляд не шел.
Шум, вылизывавший и расчесывавший шерстку на топчане, удивленно воззрился на хозяина, который со змеиной грацией улегся на краешек кровати. Тот жестом сказал ему молчать и коварно ухмыльнулся.
Долго ждать не пришлось, сквозь сон лоддроу почувствовала чье-то присутствие, в последний раз повернулась и открыла глаза. Следы сна быстро исчезли с ее лика, сменившись недоумением. И с этим недоумением она посмотрела на наставника, который оказался слишком близко. И пока она не сообразила, что происходит, наставник совершил задуманное: взял ее ладошку в руку, поднес к губам, поцеловал в костяшки, а после томно изрек:
- Этой ночью ты была прекрасна.

Ей не понравилось то, что он сделал. И не понравилось не так, как не понравилось бы любой другой девушке – с визгами, краснотой скул и тревогой за собственную украденную целомудренность. Нет, на ее лице совершенно отчетливо проскользнуло отвращение. На краткое мгновение это заставило легкую улыбку Альдена дрогнуть. Он не ожидал такой реакции, и в это самое мгновение ему показалось, что где-то он подобное уже видел. В очередной раз накатило некое странное ощущение дежа вю, не поддававшееся логическому объяснению. Но смятение надолго в его душе не задержалось, уже в следующую секунду ему пришлось отвести голову назад, дабы девичий кулачок не вписался ему прямиком в переносицу, а сразу после этого он уже летел на пол, ибо девушке ничего не стоило спихнуть его, потерявшего устойчивость и подобравшегося слишком близко к краю кровати. Грохот, боль в грудине, да еще и пяткой в бок заехали. Что ни говори, а били его в последнее время как-то слишком часто.
На полу было, в общем-то, неплохо, и Лео решил не торопиться вставать. Могло прилететь еще раз, что заставило бы защищаться, а бить девочек, как говорила мама, было исключительно плохо. Потерев ноющий под рубашкой синяк, Альден повернул голову и осуждающе посмотрел на лоддроу. А на ее лице блистало уже даже не отвращение – девице было натурально дурно.
«А вот этого я не забуду, девочка».
- То есть мне просто нужно было не подходить к тебе один вечер, чтобы ты наконец нашла себе мужика? Знал бы, давно бы отвернулся, - совершенно новый и доселе не звучавший голос раздался откуда-то сверху. Инквизитор было запрокинул голову, но ничего ни увидел – говоривший скрывался где-то не то на столе, не то заглядывал в окно. Мансардное. На высоте. -  Не грусти, красавчик, она так всегда. Сначала приласкает, а потом делает вид что не очень-то и хотелось. Но, как показала практика, немного настойчивости и побольше хороших шуток, и эта крошка будет вся твоя.
- Больно нужно, товарищ непрошенный гость. У этой крошки на редкость дрянное чувство юмора, раз она воспринимает такие шутки всерьез и делает такое вот лицо. Расслабься уже, девочка, нормального мужика такой молодняк не заинтересует. Донесешь ты розу свою до принца на белом коне, не боись.
«Особенно если вот с такой кислой миной и рвотными позывами будешь на людей реагировать».
Но лицо девушки уже менялось дальше: первой пришла растерянность, когда она осознала, что находится в одежде, а все ее вещи были при себе, но после она сменилась чем-то совсем странным. Обидой? Но разобраться Альдену не дали, полукровка встала с кровати и кинулась искать свою обувь. Челка закрыла лицо, сокрыв странное выражение.
- Левее смотри. Или ты любуешься отпечатком наставника на полу? Тогда продолжай.
Поднялся и Лео, с наигранным стоном пересаживаясь на край кровати. Краем глаза искатель заметил, что на окне обосновался кот – вестимо, обладатель того самого голоса.
«Так она не совсем одичалая, у нее есть питомец. Интересно, как это чудовище нашло мою мансарду? У меня вроде бы нет транспаранта на крыше, что тут живет инквизитор, которому только что спихнули на шею ученицу».
Все то время, что девушка надевала босоножки, Альден молча наблюдал за ней. Не сказал ни слова более и тогда, когда она бросила на него затравленный взгляд, будто намереваясь что-то сказать, но так и не проронив ни звука в итоге. Только подобрала своего страшного кота и направилась к выходу. Искатель ей не препятствовал, и когда она почти достигла двери, оторвал от ее спины свой взгляд, переводя его на тюфяк и уже устремляясь мыслями исключительно в сторону бытовых вопросов: надо было свернуть постель, умыться, позавтракать, помазать чертов синяк. Потом, возможно, заняться чем-то полезным.
- Зачем? – послышалось у двери. Девчонка так никуда и не вышла.
- Затем, что я не люблю зануд. Ты всерьез полагала, что я буду вокруг тебя скакать с серьезной рожей, корча из себя самого праведного наставника на свете? Да мне не упало это наставничество, у меня своих проблем выше крыши, чтобы еще и с твоими разбираться, - и будто демонстрируя, что объяснительные речи читать по которому уже кругу он тоже не нанимался, искатель пошел к своему лежбищу и принялся сворачивать тюфяк, дабы запихнуть его обратно на антресоли. Плащ был предварительно аккуратно повешен обратно в шкаф. – И прежде чем ты решишь мне сказать, что я могу пойти и отказаться, я открою тебе глаза – ты не в рикорию поступила. Никто тут не будет носиться ни с тобой, ни даже со мной. У меня приказ, ближайшие лет восемь мне предстоит его выполнять, если не появится никаких существенных препятствий к этому. Но никто в этой бумажке с красивой печаткой не указывал мне, что я обязан делать это по учебнику. Извини, но твое будничное лицо как-то не располагает к приятному общению и плодотворному сотрудничеству. А вот та Дезире, с которой я познакомился вчера вечером в таверне, была девушкой весьма приятной и открытой, с ней я бы общий язык наверняка нашел, - уложив тюфяк на верхнюю полку, искатель закрыл шкаф, после чего подошел к своей ученице. Смотрел он на нее в упор. – И знаешь, что удивительно? Ей нравилось быть приятной и открытой. Так может ты вернешь ее сюда, м? Нет? Ну тогда и не думай о себе слишком много. Никто к тебе не потянется, если ты будешь смотреть на всех, как на дерьмо. А теперь посторонись, пожалуйста, я хотел бы прошествовать на кухню и что-нибудь поесть. Могу организовать завтрак и тебе, если тебя, конечно, не мутит от одной лишь мысли о том, что нужно делить стол с кем-то вроде меня. Иначе можешь быть свободна, я дам тебе знать, когда соскучусь по твоим уничижительным взглядам.
И он весьма бесцеремонно подвинул девочку в сторону, открыл дверь и вышел на лестничную площадку, чтобы спуститься вниз. У него все равно не вышло обойтись без длинного монолога, но зато он сказал все, что хотел. Ему откровенно претило отношение Дезире ко всему вокруг, а уж за эти презрительные выражения лица и вовсе хотелось отправить ее гулять далеко и надолго, ибо отплясывать вокруг принцессы он не подписывался. Разумеется, он видел подвох – господа из Ордена хотели научить его самого серьезности через ученицу. Но она попросту вызывала у него некое стойкое природное отторжение, как в свое время отец. Разница была лишь в том, что теперь он не был обязан стелиться перед объектом своего угнетения, а мог просто повернуться к нему спиной и пойти заниматься своими делами. Завтракать, например. А объект пусть пыхтит и хоть ядом своим давится – плевать.
Шум скользнул в дверной проход следом, бросив мимолетный взгляд на кота, который не сводил с него глаз, когда сидел на столе. Горностай его не боялся, но к сведению принял. Лео он догнал уже на кухне – тот вытягивал из печки горшочек с отварными яйцами.