ОФФ: за рассуждения и эмоции спасибо Леви, читать можно последний абзац хD

- Тебя забыл спросить, что мне делать, - равнодушно произнес Левифрон.
Хнык. Переживаний Бэйнара за судьбу явившегося на порог алхимика, который спокойно мог отсидеться в куда более безопасном месте, получив весточку о довольно большом риске каких-либо встреч сейчас, шадос не разобрал за вполне себе объяснимыми удивлением, смятением перед поступком товарища и, как следствие, недовольством такого шага. Хотя, далеко не в тех отношениях были мужчины, чтобы стремиться хоть чуточку лучше узнать друг друга. А отсюда и следовали неправильные растолковки эмоций, в чем винить никто и никого не стал бы.
- …стало быть, ты просто пригрелся на девичей груди, в тепле и уюте. Стыда, кстати, тоже не наблюдается.
«Пф…», - ответного накала страстей, который виртуозно скрывался за ровным тоном, иштэ не ожидал, поначалу даже немного опешив, после чего перекривившись в лице и не спуская глаз, продолжил буравить взором стоящего перед ним. И все это из-за того, что вместо «Доброго утречка» получил довольно обоснованную реакцию? Стоило бы тут же ткнуть Леви в его же слова, напоминая, что ни один проклятый хорошо устроился подле лоддроу, или себя он в расчет брать и не думал? А может за всеми великими алхимическими хлопотами и позабыть успел, кто оплачивал его проживание на постоялом дворе, предпочтя разместить в тепле и уюте, а не предоставив самому себе? Кто потрудился обеспечить всем необходимым, по одному щелчку пальцев отыскав и место под лабораторию, и надлежащую поддержку в случае чего в лице того же Тентрариуса, и сыскав мальчика на побегушках, дабы сам великих дел мастер лишний раз не отвлекался на всякого рода мелочи, позволяя себе полностью окунуться в работу и не разменивать время на беготню за недостающими ингредиентами и иже с ними? Разумеется, основой подо всем этим была помощь самой же Аль, но что-то не заметил Эйнохэил, что от чего-либо из вышеперечисленного Левифрон отказался, вдоволь пользуясь положением. И стыда за подорванное расположение к его персоне и оказанное добродушие, как такового, тоже пока что не замечалось. Так чем же Бэй был хуже? Находясь во власти ситуации, связанной с потерей памяти ледышки и наплетенными небылицами на снежную голову, они вдвоем неплохо справлялись с ролью иждивенцев. Разница была лишь в том, что закончись вся эта эпопея и мужчина вернется к своей прежней жизни, в которой имел и имеет какой-никакой, а все же свой собственный заработок вкупе с доходом, что приносила сдаваемая им квартира. Да, конечно, совершенно не тот уровень, на котором могла обеспечить его девушка, но и жаловаться на свои доходы Бэйнар не собирался. Что же ждало шадоса, выпни его под зад из подвала аптеки и распрощайся раз и навсегда? Перечеркнутое прошлое, к коему невозможно было вернуться, и мутное будущее со всеми попытками в один прекрасный день не попасться в руки стражей порядка и наверняка опаской раскрытия своей тайны. Быть может и что-то иное, да, ведь ручаться за то, как сложится жизнь чужого ему существа, иштэ не брался, смея только предполагать.
Проклятый сжал губы в тонкую прямую линию, силясь дослушать алхимика до конца и не вмазать по бледному лицу прямо в этот момент, прерывая такой прелестный и что, как ни странно, радовало, не прикрытый фальшью и наигрышем словесный поток.
Рад, что у них все хорошо… На сколько все было хорошо у них с Альвэри Левифрон представить себе не мог ровно так же, как и не получалось этого у Бэя, касательно ситуации шадоса и таррэ с постоялым двором. Для подобных выводов им следовало держаться вместе, дабы воочию лицезреть все, что происходило с каждым за последние дни. Да и в конце концов, здесь мужчина был как раз-таки чтобы вернуть былые отношения, что некогда связывали их с ледышкой, быть может, помочь эльфийке вспомнить канувшие в забытие годы, не прибегая к зельям и пойлам иного рода. Так что с того? Он не отрицал того, что все, что он делал, все его поступки, начиная от рациональных и обдуманных и заканчивая самыми глупыми и безбашенными, проклятый совершал ради этой девушки, как бы ни ненавидел ее за выбор, повлекший за собой столь плачевные последствия. А все потому, что любил Аль настолько же сильно. А на кого проклятому было не наплевать, кроме нее? На некогда знакомого, и «спасибо» не сказавшего той же самой лоддроу за свое, конечно, не совсем удачное спасение? Однако, именно благодаря этой попытке он вообще очнулся, а не был закопан после казни, сброшен со скалы в море или сожжен для пущей верности в его смерти. Тейар знает обычаи мернотевцев. Хотя… Быть может в том и крылась вся соль? Левифрон просто не был доволен тем, что его вытащили из петли и теперь он бедный-разнесчастный тенью расхаживал по бренной Фатарии? Так это всегда можно было легко поправить, только попроси или продемонстрируй свои обретенные возможности на широкую публику! Исключение составляла разве что Эбигейл, на судьбу которой было не все равно хотя бы потому, что Бэйнар в некотором роде чувствовал себя виноватым перед суккубией в том, что махнул рукой, позволив увязаться с ними. А потому слова относительно персоны рыжеволосой и задели поболее всего прочего.
«Я смотрю, тебя больно сильно закасалось», - иштэ сдержался и на этот раз, ни проронив в ответ ни фразы, хотя стоять истуканом, выслушивая тираду малоприятного в твой адрес, порядком поднадоело.
Во всем остальном, надо признать, мужчина был согласен с Левифроном. Он был прав, доверием, так же как и какими-то высокими отношениями, между ними и не пахло. Единственной причиной, что все еще удерживала их возле друг друга, по-прежнему оставалась Аль, ни более-ни менее. И разойтись по разные стороны мира, никогда не пересекаясь вновь, Эйнохэил мечтал с той самой минуты, как только пожалел о том, что не кинул почти бездыханное (а может к тому моменту уже и бездыханное) тело алхимика в первых же попавшихся на его пути кустах в том самом полеске около крепости. Вот только миг этот все откладывался и откладывался. Сейчас, каким бы не был настрой Леви, и как бы не чувствовал себя сам проклятый, горя желанием распрощаться навеки, Бэй был не готов оставить Альвэри подле шадоса, по мановению руки последнего покорно срулив у него с дорожки. А вот ответить, и совершенно ни словами, руки чесались до невозможности. Вот только и прописать по роже не суждено было.
Услышав легкую поступь за спиной, мужчина разжал «смятую» в кулак ладонь. Чересчур мягкое приветствие эльфийки никак не затронуло мужчину, оставшегося более чем просто негодующим и недовольным кратким диалогом с Левифроном. Однако, чего бы он добился дракой? Раньше бы о том иштэ и не подумал, дав чувствам и эмоциям взять верх над рассудком. Но то было раньше. Благодаря Альвэри он научился хотя бы иногда рассуждать, к чему мог привести тот или иной поступок, прежде, чем воплотить задуманное в реальность. Проклятый отвел тяжелый взор от шадоса, проследовав в гостиную и размещаясь на другом конце того же дивана, на который присел гость.
После перепалки в дверях дома, если то можно было так окрестить, желания разузнать о произошедшем в «Зимнем очаге» прилично так поубавилось и лишь волнение за судьбу той, которая более его не касалась по мнению того же Левифрона, заставляло прислушаться. В ответ на долгий испытывающий взгляд со стороны алхимика Бэйнар демонстративно хмыкнул, закатывая глаза и отводя взор от знакомого, к коему ничего, кроме безразличия, не беря в расчет не успевшую улечься злость, не испытывал. И если шадос надеялся на какое-либо понимание, осознание риска и тому прочего, то крупно прогадывал. Желание вникнуть в истинную суть в мужчине теплилось до пламенной речи темноволосого, но никак не теперь, а сам поступок Леви явиться сюда он расценивал не более, чем сотворенную глупость.
– …Ни тем более ходить по улицам, будто вор, избегая стражи, когда как я никаких преступлений не совершал.
«Подожди немного. То ли еще будет», - мысленно отозвался на изречение проклятый, продолжив выслушивать речь.
О да, все они в полном его внимании и были. Не хватало лишь… «Впрочем», - Бэйнар обернулся на стук в дверь. Громкий и настойчивый.
- Я открою, - коротко произнес иштэ, вставая.
Он прошествовал к входной двери, в который раз отворяя ее и впуская в дом Вэона, сопровождение которого состояло еще из троих представителей правопорядка. На сдержанное приветствие, кинутое приличия ради, проклятый только и кивнул, закрывая за стражниками и провожая их до гостиной, где находились Альвэри и Левифрон. Мужчина разместился на прежнем месте, не глядя ни на кого из присутствующих и пытаясь казаться как можно беспристрастнее. Своих ранее данных показаний в случае чего он менять не собирался, хотя мог ляпнуть куда большее, чем спрошенное с него накануне. Но зачем? Во-первых, тем самым он подставил бы ни только Левифрона. Во-вторых, при всей неприязни друг к другу, Эйнохэил был благодарен алхимику за спасение жизни Аль, которой, в принципе, помощь и не понадобилась бы, не будь она с ним знакома. Своеобразное «спасибо», выраженное в молчании, затем результат наваренного пойла для ледышки, увиденный лично им самим, и вот тогда уж до свидания, поминай, как звали. После этого их пути действительно разойдутся, чем бы не увенчалась попытка вернуть память лоддроу.

Отредактировано Бэй (2017-06-13 23:16:01)

- Я открою, - вызвался Бэй, во второй уже раз отправляясь к двери.
Секунды отмеряли шаги в коридоре. Вошедшие в дом не проронили и слова, а если что-то сказано все же было, но настолько тихо и мимоходом, что до Герхена не донеслось. Пока процессия шла до гостиной, в комнате висела неприятная гнетущая тишина. Даже Альвэри, которую, казалось бы, вся эта ситуация должна была изрядно раздражать, глядела на проход скорее выжидающе, и в ожидании этом не было ни радушия, ни уверенности. Создавалось впечатление, что ждет она того же, что и Филин. А он в свою очередь чувствовал, как начинает быстрее биться сердце, а дыхание спирает от накатившего страха. Абстрактные риски оформлялись во вполне себе материальные, и впервые с прошлого вечера алхимик задумался, а стоит ли это того. Все можно было разрешить куда проще – собрать вещи и сбежать из города. Куда? Случайным образом ткнуть пальцем в карту. Но в Мандране Герхена силой удерживали многие обстоятельства: работа, служившая спасительным прутиком, соединявшим нынешнюю жизнь с прежней, Эбигейл, которой явно не хотелось мотаться по стране, как бездомной, но чье влияние действовало слишком благотворно, чтобы от него отказаться, и Аль, которая по сути своей являлась одним из тех аргументов, благодаря которым Левифрон еще топтал землю. Он знал, что мог бы отвернуться и уйти, что мир бы не рухнул, откажись он удерживать объект своей мести в непосредственной близости, что лоддроу и помощь-то его не нужна была, ибо сама на неприятности нарвалась, но пока было слишком страшно ее отпустить. Возможно, имелся подсознательный страх, что стоит только отложить месть на долгое «потом» - и алхимик рассыпался бы прахом, возвращаясь в исходное состояние. Возможно, ему просто было жутко остаться без хоть какой-то цели, пусть даже настолько нелицеприятной.
Их оказалось четверо, не считая Бэя. Идея с ножом померкла – даже в самом наилучшем случае Герхен бы не отбился от целой группы стражников. Стало еще очевидней, что до дурного лучше не доводить – у алхимика попросту не оставалось вариантов для самозащиты.
Далекий от правил хорошего тона Герхен и не подумал встать в присутствии гостей. Стражник, который выглядел старшиной у всей группы, смерил его долгим взглядом, пусть и лишенным внешнего самодовольства, но безусловно подразумевавшим его.
- Присаживайтесь. Мы Вас ждали, - старшина кивнул и расположился. Его товарищи остались стоять.
- Вы, как я понимаю, Леви? – без всяких прелюдий обратился к алхимику стражник. Филин не сдержался – поморщился. Мгновенно он догадался, кем был тот, кто так представил его слугам закона.
- Левифрон. Левифрон Герхен. Я бы предпочел обойтись без сокращений.
- Как пожелаете. Господин Герхен, я хотел бы поговорить с вами о том, что случилось на постоялом дворе «Зимний очаг» два дня назад, четвертого числа. По нашим сведениям, вы – единственный человек, который засвидетельствовал происшествие и, не буду юлить, мог быть его потенциальным участником.  Нам необходимы ваши показания, дабы определить степень вашей вины и найти другого фигуранта этого дела, на которого указывали свидетели в таверне.
«Идиот, еще надеялся ведь, что эту ярко-рыжую макушку никто не заметит, не запомнит».
Поскольку Герхен уже успел немного узнать Ника, то имел все основания опасаться того, что о разноглазом слуги закона уже знали слишком много. Но не это было удивительным. Поразил алхимика скорее вежливый и сдержанный тон стражника, да и сам подход невольно вызывал ощущение припрятанного где-то подвоха. Филин ожидал, что ему тут же предъявят обвинения, а не обойдутся расплывчатым «мы не уверены, поэтому вы можете защищаться». Возможно, кто-то уже успел им рассказать, что просто так на людей кидаться не стоит. Возможно, этот кто-то даже находился в этой комнате, расположившись в кресле.
- Итак, что вы знаете о происшествии? Кем был тот человек, которого вы увели с постоялого двора? Что вас связывает?
Шквал вопросов. Несмотря на всю сдержанность, капитану явно не терпелось дернуть за заветную ниточку, из-за которой весь клубок распался бы сам собой. Очень медленный глубокий вдох, совершенно незаметный остальным. Голос должен был быть ровным.
- С тем человеком я познакомился накануне, он искал постоялый двор. Поскольку я и сам приезжий, то провел его до того единственного, который знал сам. На том мы расстались. Что касаемо происшествия, то я не видел, что именно там случилось. Утром четвертого числа на постоялом дворе было шумно, все люди были на нервах. Не знаю, может, в городе произошло что, я не очень в курсе последних новостей, слишком занят работой. За завтраком мы с моей помощницей снова встретили того человека, которого я провожал вечером. Он представился Ником, больше ничего о себе не рассказывал. Мы вели обычную для всякого завтрака беседу без особого содержания, после чего он откланялся и отправился по своим делам. В следующий раз я его увидел уже несколько часов спустя: в его комнате что-то грохотало, и я решил справиться, все ли в порядке, а заодно попросить вести себя потише – мне не здоровилось. Едва открыл дверь, как передо мной падает потолок, прямиком на этого несчастного. Я врач, в потому знаю, что такие травмы могут привести к весьма плачевным последствиям, не говоря уж об имевшемся риске обрушения всего здания, а потому поспешил вынести его в безопасное место. Поскольку я не знал, что именно произошло, то предположил, что во всей таверне может быть опасно, из-за чего и отдал распоряжение другим постояльцам и персоналу провести эвакуацию.
- Где конкретно были вы в промежутке между завтраком и обрушением потолка?
- У себя. Как я уже сказал, меня в тот день мучила мигрень, а после обеда мы с помощницей собирались отправиться за город за некоторыми ингредиентами для лекарства мисс Фенрил. Мне требовался отдых и покой.
- Где была ваша помощница?
Пауза. Долгая пауза.
- Со мной.
- И подтвердить, что вы оба находились у вас в комнате, никто не может, так?
- Да. Мы были одни. Может, разве что из постояльцев или официанток кто-нибудь видел, как мы уходили после завтрака.
«Наверняка видели. И наверняка могут рассказать, сколько вина мы унесли с собой. Да вот только распитие алкоголя утром в компании миловидной девушки преступлением не является».
- Хорошо. Вы вынесли вашего знакомого из таверны, что дальше?
- Я привел его в чувство, оказал необходимую помощь. После этого он со всей возможной для него поспешностью убрался прочь.
- Почему вы не привели его в госпиталь?
- Потому что мне нужно был сперва оценить его состояние. Не всяких раненых можно волочь через половину города на своем горбу, капитан, - в последней фразе проскользнул откровенный упрек. – И уж тем более не всяких имеет смысл. Но раз он сумел вполне бодро от меня сбежать, то ничего страшного с ним не случилось, жить будет.
- Вы не преследовали его?
- Нет. Мне не нужны проблемы, да и не ищейка я, чтобы беглых преступников догонять и выискивать на улицах. У меня уже есть пациентка, мне незачем навязывать свои услуги кому-то еще.
- Не знаете, куда он мог пойти?
- На его месте я бы покинул город. Но наверняка не скажу, не видел.
- А куда после этого направились вы?
- Как и сказал – в окрестности Мандрана. События на постоялом дворе не умаляют моей ответственности перед мисс Фенрил, мне нужно было продолжать работу.
Стражник что-то пометил в своих записях, а после продолжительно посмотрел на Герхена. Вероятнее всего, оценивал, насколько человек перед ним может лгать. Или собирался с духом на очередной нескромный вопрос.
- Мисс Фенрил упоминала, что вы помогаете ей с вопросами здоровья. Это довольно необычно, учитывая, что вы иноземец. В Мандране есть прекрасные доктора, да и иные расы редко соглашаются остаться в нашем климате надолго. Могу ли я спросить, чем конкретно вы занимаетесь?
- Не можете, - без тени сомнений отрезал Герхен. -  Врачебная тайна куда сильнее вашей необходимости вызнать любую мелочь. Только мисс Фенрил может решить, стоит ли вам рассказать, зачем я был нанят.
Видно было, что капитана такой ответ не устроил, он сжал губы, а брови его едва заметно дернулись. Но настаивать не стал, поскольку вопрос был действительно на грани, а относился он не столько к врачу, сколько к его пациентке. И если слуга закона хотел узнать, что сей подозрительный тип вообще забыл в Мандране, ему стоило убеждать лоддроу в том, что ей просто необходимо выложить ему все свои секреты. Да вот только представлял уже Левифрон то лицо, с которым Аль встретила бы подобную просьбу. Капитан, видимо, тоже.
- Что ж, думаю, к вам вопросов по делу у меня больше нет. Не могли бы вы дать описание вашего знакомого?
- Рыжий, высокий. Глаза не то голубые, не то зеленые. Поджарый, явно не из господ, чья жизнь проходит на перине. Живучий и выносливый. Но характер у него скверный, не из тех он, рядом с кем захотелось бы задерживаться надолго.
- Расу и сферу деятельности он вам не назвал? Может быть, упоминал, откуда родом?
- Нет. Но от человека он мало отличался, уши разве что другой формы были. Может, полукровка с эльфийской кровью. Не местный, больше ничего не знаю.
А вот это уже было откровенное вранье, но без него обойтись было нельзя. Слишком уж Ник выделялся: и клыки, и когти, и уши, и глаза разноцветные. Да и блуждали догадки в голове у Герхена на тему того, кем же оказался их пленник, которые до крайности не хотелось развивать дальше, ибо ничего хорошего они не сулили, окажись правдой. Но долго от них бегать не получилось бы. Не было на свете нормальных мужчин, которые стали бы устраивать такие выходки. А вот таррэ с двумя ипостасями, падкие до шуточек в стиле Ильги – очень даже.
- Что ж, думается мне, хозяину постоялого двора будет не так просто получить хотя бы компенсацию за моральный ущерб, - сам себе протянул капитан.
- Я надеюсь, на этом инцидент исчерпан, а вопрос о моем участии в происшествии решен? Я хотел бы вернуться в свое жилье, уже оплаченное наперед. Даже конь мой остался в тамошней конюшне.
- Полагаю, да. У нас нет оснований выдвигать вам обвинения или считать подозреваемым, - сложно было сказать, с какими эмоциями был вынесен этот вердикт. Вроде бы и откровенного недовольства на лице капитана не наблюдалось, но это было явно не то, чего он ожидал. И уж наверняка он не удовлетворился рассказом алхимика, так уж сходу уверовав, что тот не при чем. Но закон был законом даже в ледяной пустыне, и покуда кто-то не выложил альтернативную версию, история Герхена была единственно верной. А выложить ее могли всего несколько человек, которые были под полным контролем Левифрона. – Но я хотел бы знать, как мы можем с вами связаться, если вдруг всплывут новые обстоятельства или нам потребуется задать вам новые вопросы.
- Вы уже знаете, где я живу, буду рад вас принять, если буду в городе. Там же можете оставить мне послание, если я окажусь в отъезде.
На этом разговор был окончен. Если даже у капитана и остались каверзные вопросы, он их задавать не стал – откланялся и ушел прочь. Когда хлопнула входная дверь, с дивана поднялся и Герхен. У него будто что-то тяжелое рухнуло с плеч, отпустило страшное напряжение, которое заставило тело во время допроса буквально одеревенеть. И теперь уже точно не оставалось сил корчить из себя джентльмена, расположившись на мягкой мебели.
- К вечеру ваше лекарство будет готово, - обратился он к Альвэри, подбирая со спинки дивана плащ и расправляя его. – Прошу прощения, что это заняло столько времени, некоторые ингредиенты было нелегко достать. Думаю, мне лучше вернуться и продолжить работу, прекратив доставлять вам неудобства.

- Бросьте, - воспротивилась его решению уйти Альвэри, и она явно была единственной в комнате, кого присутствие Левифрона не напрягало. Сам он так и не нашел себе места в богатом убранстве дома, а Бэй изначально был против его здесь наличия. Иштэ наверняка внутренне ликовал, когда алхимик вознамерился свалить по собственному желанию, не наводя больше шороху в излюбленном курятнике проклятого. Этому товарищу был важен лишь собственный комфорт, так что неудивительно, что он щерился, едва только на горизонте показывался тот, кто грозился его снова отобрать, как некогда уже сделал, когда умудрился нарваться на смертный приговор. Тут явно имела место быть личная неприязнь. Об Эбигейл же он беспокоился, пусть даже Герхен и не собирался утолять его любопытство.
«Она же там одна с этим хмырем», - мелькнула тревожная мысль, послужившая лишним аргументом к тому, чтобы откланяться, но лоддроу была непреклонна.
– Позвольте столь быстро не отпустить Вас. Час меньше, час дольше, предположу, погоды не сделает, а мне есть, что Вам поведать по поводу своей…болезни. Оставьте плащ, пойдемте.
Пришлось оставить, что поделать. Равно как и отпустить ремень сумки, за который алхимик уже было взялся, дабы повесить ее на плечо. Прошествовав за хозяйкой, они оказались в кухне, несколько менее помпезном, но все равно весьма богатом по меркам Герхена помещении. Где снова нужно было найти себе место. В этот раз алхимик решил не мудрствовать лукаво и просто сел на ближайший стул, не мучаясь выбором. Альвэри же продолжала проявлять гостеприимство, поставила воду на огонь и расставила чашки на всех присутствующих. Этого было мало, чтобы Филин перестал ощущать себя чуждо, но было все же многим приятней, чем открытая враждебность.
- Не стану томить Вас ожиданием. В течении этих нескольких дней, когда мы виделись с Вами в последний раз, произошло много всяческих событий, который невероятным образом вызвали во мне чувство повторения. Казалось, что я нечто подобное, если не такое же, переживала ранее в том же месте, однако память при этом осталась также туманной.
«Полагаю, те самые события, о которых мне знать не нужно, как рассудили вы с Бэем».
Левифрон не знал, как лечить болезнь, если о ее симптомах ему говорили столь туманно, а то и вовсе крысились, если он пытался подойти ближе. Будь на его месте менее пытливый и отчаянный врач, которого мучила бы совесть по поводу самовольного использования достаточно радикальных средств, дело бы с мертвой точки не сдвинулось, пока эта парочка продолжала шифроваться. Оставалось только гадать, почему лоддроу все-таки решила сказать ему хоть что-то, и стараться не язвить вслух.
- Я бы списала это на наше предчувствие, если бы не происходило все после случившегося, да еще и с завидным постоянством. Кроме того, мне начали сниться странные сны. Сначала я приняла их за своеобразные…кошмары пускай. Но они повторялись также, как и то чувство, и навели на мысль, что это отрывки прошлого, что память пытается-таки после насыщенности дня пробиться сквозь пелену забытья, но…
Ее слова неожиданно вторили той теории, которую строил сам Филин. В своих расчетах он и полагался на природное чутье лоддроу, на их умение предвидеть вещи и события, которое могло открыть не только будущее, но и прошлое. Нельзя было не ощутить определенное облегчение, когда стало ясно, что Левифрон искал правильный ответ в нужном месте. Единственное, что смущало – многозначительное «но».
- В последнем из них я увидела Бэйнара. Засим предполагаю, что это видения из будущего, хотя и какие-то путанные, странные…не суть, но благодаря им я смогла решиться на переход в Хартад и посетить место, где, предположительно работаю и живу. Ну, или жила до того момента, как меня унесло невесть куда.
Разумеется, девушка не знала, что была знакома с иштэ до всех этих событий. Герхен же практически ликовал, ибо для него ее сомнения были лишь новым аргументом в пользу теории. Все шло так, как и должно было идти в его представлении. Осталось только надавить, толкнуть в спину, дабы она чуть быстрее побежала в сторону прозрения – и дело в шляпе.
– Думаю, от чая не откажетесь?
- Не откажусь, - несколько отрешенно ответил Филин. Ему стало не до чая. Он пытался вспомнить, сколько именно должна была длиться перегонка того объема, что он заложил, и прикидывал, насколько долго будет доводить лекарство до финального состояния. Хотелось немедленно испробовать формулу, которую он вывел. Хотелось настолько сильно, что позабылась необходимость спросить саму Альвэри, готова ли она окунуться в омут своих загадочных видений с головой без возможности вынырнуть по своей воле.
Тем временем аромат от чая разливался восхитительный. Забросив в чашку щедрые три ложки сахара, Герхен оставил его завариваться.
- В общем, понятия не имею, почему все эти туманные видения, ощущения и сны вдруг стали настырно меня преследовать, смешиваясь в какой-то своеобразный клубок, который распутать мне так и не получилось… Возможно, Вы можете что-то предположить? Ну, или это поможет внести некие изменения в лекарство, что готовите. Все-таки подобие проблесков в памяти уже лучше, чем совершенное отсутствие оных.
Как бы Филин ни старался держать себя в руках, рвущееся наружу торжество все-таки отразилось на его лице. Он даже позволил себе улыбнуться. Вот он, ответ на вопрос, над которым билась Эбигейл – ничто не могло порадовать алхимика больше, чем осознание собственной правоты в предположениях, сделанных из ничего.
- На самом деле вы подтвердили все идеи, которые у меня имелись по поводу вашего недуга. Я предполагал, что основой выздоровления станет дар предвидения, которым вы владеете. Это очень серьезное подспорье, лечить представителя любой другой расы было бы в разы сложнее уже из-за отсутствия этой способности. Если очень коротко и просто, то я собирался простимулировать ваш дар, после чего он сделал бы все сам. Раз он уже вызывает у вас ощущение того, что вы что-то припоминаете, то это самая верная стратегия на данный момент, - дабы как-то притормозить собственные эмоции, он отхлебнул чая. Потом потянулся к вазочке и взял себе печенье. – Потому предлагаю не медлить и решить, когда мы испробуем лекарство. Оно довольно сложное, его применение потребует немало времени. Я могу принести его и сегодня к ночи, когда буду уверен, что оно готово, но можем отложить и до утра. Решение за вами.

Пока Левифрон говорил, лицо Альвэри меняло выражения, что само по себе было не очень-то ей свойственно, но куда более удивительным были сами эмоции, на нем отражавшиеся. Может, прежняя Аль и могла смотреть на Герхена с уважением и даже некоторым благоговением, когда вопросы касались стези, которая была ему ближе всего, но от нынешней он не ожидал ничего, кроме постоянного скепсиса, раздражения и недовольства. Это началось еще в Кривом Роге, когда алхимик просто поставил ее перед фактом, что делать она будет исключительно то, что он скажет, и делать молча. Тот накуксившийся воробей так и остался ее основной личиной, из-за чего Филин стабильно ощущал себя пятым колесом у телеги, напросившимся доктором, которого терпят из чистой вежливости, но не рассчитывают на него всерьез и тем более не нуждаются. И беда была в том, что, в отличие от всех остальных ребят, которые сохраняли трезвость мышления и не были в своих жизнях ничем ограничены, Левифрон имел неплохое такое обязательство на душе. Память лоддроу вернуть было жизненно необходимо. Даже если Бэй сейчас считал, что им лучше начать все сначала, если бы Эбигейл пожалела Альвэри и передумала обрушивать на нее воспоминания о том, что та натворила. Даже если сама Аль на самом деле не хотела вспоминать. В такие моменты в Герхене просыпался неудержимый эгоизм, и его не удавалось заглушить. Лично ему требовалось, чтобы лоддроу прозрела. И теперь, когда он увидел эти восхищенные глаза, у него будто камень с плеч свалился. Еще не все было потеряно. Он еще имел здесь какой-то вес.
- Думаю, не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
«Тогда мне стоит вернуться в аптеку немедленно. Нужно закончить последнее зелье, подготовить сопутствующие реагенты и инструменты. Полотенца, вода… Это может найтись и здесь. Кто знает, как она среагирует. Я даже не знаю, есть ли у нее аллергия на что-то. Успокоительное, снотворное, обезболивающее… Все это должно быть заготовлено. Если нет, нужно заняться как можно скорее. А ведь еще Ник…»
Что делать с рыжим – вот был главный вопрос. Герхену нужна была Эбигейл, раз уж Бэй больше доверия не вызывал, а посторонних в процесс испытания лекарства приглашать было нельзя. Левифрон мог бы справиться и без нее, как обходился без помощников всю жизнь, но если была возможность привлечь дополнительные руки для обременительной, но крайне необходимой рутины, не связанной ни с непосредственным лечением, ни с алхимией, то отказываться было глупо. Даже он не мог уследить за всем, а уж лучше суккубии для успокоения людей никого не было. Если память к Альвэри действительно вернется, была вероятность, что воспримет она это не очень хорошо. И если эта вероятность случилась бы, появлялась другая – что Герхен не сможет сыграть роль психолога, а то и вовсе будет спровоцирован далекой от адекватности реакцией Аль. Слишком много возможных исходов событий вырисовывалось, и Филину отчаянно хотелось учесть если не все, то большинство. Ник мешал. Теперь даже больше, чем сразу после инцидента в таверне. В тот день он хотя бы не вклинивался в исследования, которые были Левифрону милее всего на свете.
- Я могу и с Вами пойти, если не сильно помешаю своим присутствием. Чтобы не приходилось бегать туда-сюда…
- Нет, - отрезал Филин, отпивая еще чая. Идея была плоха сама по себе – в лаборатории находилось наглядное свидетельство вранья, и оправдываться еще и за это, как какое-то дитя бестолковое, в планы алхимика не входило. Да и в целом подобная вариация событий виделась ему как минимум странной. – Не спорю, мне было бы удобнее и спокойнее иметь все реагенты и оборудование под рукой на всякий случай, но это потребует слишком много жертв. Мне придется вас усыпить, дабы дар не встретил сопротивления бодрствующего сознания, и вряд ли вам захочется лежать на голом полу. И давайте будем откровенны – никто из нас не знает, как вы среагируете, если память к вам вернется. Лучше вы при этом будете в знакомой обстановке, в безопасности. Так будет лучше. Если мне что-то потребуется в лаборатории, я пошлю за этим Эбигейл.
Если, конечно, он придумает, как провернуть все это так, чтобы и рыжая смогла пойти с ним, а Ник не учинил бед без присмотра. Блуждала навязчивая мысль вколоть ему парализатор, снотворное – и запереть все двери между лабораторией и аптекой, коих было целых три. Возможно, именно так он и поступит.
Допивал чай алхимик быстро. Сунув последнюю печеньку в рот, он поднялся.
- А теперь я все же откланяюсь. Мне нужно немедленно заняться последними приготовлениями, если мы хотим успеть сделать все сегодня. Провожать не надо, я найду дорогу сам.
И он, окрыленный своими уже совершенными и еще только грядущими открытиями, стремительно пошагал к выходу. Настолько решительно, что почти забыл про плащ и сумку, к которым пришлось возвращаться в гостиную.

[ Магическая аптека Тентрариуса ]

Отредактировано Левифрон (2017-08-04 14:19:58)

Бэй молчал. Влезать в разговор Альвэри и Левифрона он не видел ни смысла, ни нужды. В том, что алхимик не сделал ноги в сторону улицы, едва поднявшись с дивана в гостиной, несомненно нашлись свои плюсы, однако неприязненности в его сторону это никак не поубавило. Хранил молчание иштэ и после того, как входная дверь за шадосом все-таки захлопнулась. Он просто-напросто не знал, что мог сказать или чем поддержать успевшую закончиться беседу. Выслушав Леви, можно было понять, что все для возвращения памяти лоддроу складывалось если уж и не самым наилучшим образом, то близким к тому, вот только почему-то особой радости от этого мужчина не испытывал. Вкупе со всеми остальными нелицеприятными эмоциями и недосыпом это чувство тонуло, оседая на душу слегка зудящим ощущением. Да и было ли чему радоваться? Исходя из услышанных слов, девушка могла справиться со своим недугом и сама, без вмешательств всякого рода. Это заняло бы куда больше времени, но результат… А что если бы он оказался куда как лучше? Проклятый поднял внимательный взгляд на ледышку, изучая каждую эмоцию, проскальзывающую на бледном лице. Мешало только то, что сама Аль не желала ждать, ища в какой-то мере более легкий и быстрый путь. Ее нетерпение и решительность мешались с почти что детским волнением перед заветной мечтой, готовой исполниться через считанные часы. И это сбивало с толку, хотя от части Эйнохэил все же мог ее понять. Она устала. Устала от тщетных попыток вслепую разобраться в себе и во всем, что ее окружало и было напрочь стерто из памяти. Устала предполагать и строить догадки, стоило лишь малейшим зацепкам в виде тех же самых обрывчатых воспоминаний появиться на горизонте. Но чего могло стоить ей то, что уготавливал для нее Левифрон? Шадос, однажды уже покусившийся на ее жизнь, а теперь готовый протянуть руку помощи ведомый какими-то своими тараканами в голове.
- Странный он немного, - задумчиво, как то показалось, проронила лоддроу, заставляя отвлечься от собственных мыслей.
Бэйнар моргнул, переводя взгляд синих глаз на чашку с недопитым чаем, что держал в руке. Какие-либо слова до сих пор не ложились на язык, позволяя относительной тишине воцариться на кухне. Настрой был припаршивым, и с каждой новой минутой скатывался в пасть Изнанке все больше. Иштэ сделал глоток, поморщившись… Таким паршивым, что даже насыщенный букет заверенного чая казался безвкусным. Мужчина отставил от себя посуду, вновь поднимая глаза на девушку.
- Аль, - произнес наконец проклятый, неуверенный в том, что вообще стоило начинать. Это, конечно же, не смогло укрыться в тоне его голоса, но тем не менее, Эйнохэил продолжил, - Ты уверена, что этого хочешь?
Бэй понимал, что звучал вопрос несколько странно, ведь он сам ни раз давал понять ледышке насколько был хорош алхимик в своем деле, что она полностью могла довериться ему и не бояться за последствия, что риск был оправдан, но… Но все это проклятый говорил, играя роль того, кем не являлся. Говорил, обнадеженный благими целями Левифрона и отодвинувший на задний план все сомнения, касающиеся персоны упомянутого. Вот только эти самые сомнения и опасения все больше начинали терзать изнутри, заставляя задуматься: а правильно ли он поступал, самолично подталкивая Альвэри в руки тому, в ком и в приятельских то отношениях более не был? И все только ради того, чтобы огородить лоддроу от того, что рано или поздно она и так бы узнала или вспомнила. А раз девушка уже шла на поправку, был ли смысл и дальше продолжать скрывать от нее правду? Мужчина отвел взор в сторону, беря паузу. Он и сам запутался в том, что было бы лучше для той, которую любил. Что было бы лучше для них обоих. Ей стоило всего-то подождать. Она не нуждалась в помощи шадоса, а он не обязан был продолжать врать, но вываливать на хрупкие плечи весь груз пока что сокрытой за пеленой беспамятства истины сейчас было чревато как для Бэйнара, так и для самой Аль. И только это осознание, пожалуй, и удерживало сейчас иштэ от, возможно, глупого поступка раскрыть настоящий расклад дел перед ледышкой.
- Я не хочу сказать, что сомневаюсь в Левифроне, - и тут он снова не был искренен, стараясь держаться так, чтобы этого не было заметно в проскользнувшей интонации, - Но ты же понимаешь, что у любого варева могут быть побочные действия, недоработки. Тебе оно надо, если и без того память начала к тебе возвращаться?
Проклятый замолчал. Наверное, было уже слишком поздно для подобных отговоров, и мужчина все-таки зря открыл рот.
- А, впрочем, не бери в голову, - Эйнохэил поднялся со стула, стянул со стола чашку и прошествовал в сторону Аль, - Так, мысли вслух, не более. День не задался с самого утра.

- Чего, прости? – Переспросил было Бэй.
Слов девушки, произнесенных сдавленным голосом, переходящим почти на шепот, проклятый разобрать не сумел. Так же, как и не успел заметить, как пошатнулась Альвэри, уже в следующий миг как-то уж очень медленно и мягко осев на пол. В этот момент мужчина как раз ставил чашку на кухонный гарнитур и никак не ожидал подобного поворота событий, чтобы хоть как-то оказаться к нему готовым или вовремя отреагировать.
- Аль?!
Быстро сообразив, что именно произошло с лоддроу, Эйнохэил тут же присел рядом, слегка приподнимая ледышку и аккуратно придерживая ее голову одной рукой.
- Аль, ты меня слышишь? – Осторожно спросил иштэ. Ответа не последовало, - Альвэри…
Волнение, что начинало подниматься в груди, норовив вот-вот добраться до мыслей, спутывая их в тугой клубок, не спешило брать верх. Пока что не спешило. И тому находились вполне разумные обоснования. Находясь в положении, девушка уже ни раз теряла сознание, быстро приходя в себя. Всех тонкостей, почему именно это происходило: недомогания разного рода, усталость, перенапряжение или же что-то еще, Бэйнар, разумеется, не знал, но для себя усвоил, что обморок у беременных имел место быть.
Мужчина легонько похлопал лоддроу по щеке открытой ладонью. «Можно посчитать, что почти квиты за отхваченную мной пощечину в той халупе». Иштэ слабо улыбнулся своим мыслям. Хотя улыбка эта была моментально стерта с лица, а на смену ей пришло недовольство и обеспокоенность, четко отразившиеся на мимике.
- Ну же, Аль, ты чего?
Теперь же в голосе послышались и ноты того самого волнения, что до сей минуты не спешило в полной мере поднимать голову. И если уж когда-то там ледышка и выкарабкивалась из бессознательного состояния легко и непринужденно, то этот случай явно таковым не оказался. Эйнохэил негодующе свел брови, не отрывая пристального взгляда от умиротворенного лика ледышки. «Слишком уж умиротворенного». Мужчина склонился ниже над Альвэри, краем уха улавливая ровное дыхание девушки. Но именно это и казалось неправильным, а запаниковавший рассудок подкидывал и вовсе не утешающие варианты развития событий: вот она дышит, вот дышит размеренно и медленно, а вот и еще медленнее, и еще… и еще… а вот уже и…
- Бл-ть!
Проклятый предпринял последнюю попытку растормошить ледышку, более ощутимо, чем все действия до этого, тряханув ту за плечи, и только когда это не возымело ровно никакого эффекта, уложил лоддроу обратно на пол, подрываясь на ноги и начиная носиться по всей кухне, словно пчелой ужаленный. Он точно не знал, что следовало делать, чтобы привести кого-либо в чувства, а потому полагался на самые наипростейшие знания. «Ей надо дать понюхать что-то резкое…», - мужчина метнулся к кухонным шкафам, принявшись открывать их один за другим в поисках чего-нибудь подходящего, - «Спирт, нашатырь… Спирт!». Память услужливо подбрасывала воспоминания об отцовском бухлишке, запрятанном где-то в серванте. Увы, но тот оказался заперт. Еще досаднее было узнавать это только после того, как ты добежал до гостиной и с упорством барана пытался с добрую минуту разнести бедный предмет мебели в надежде на то, что деревянные дверцы просто… рассохлись. Глупо, да, но какие бредовые мысли не придут в голову, когда в душе и рассудке царят полные хаос и переполох? Конечно, как крайняя мера, еще оставался вариант стащить с ноги сапог и дать понюхать мирно посапывающей на кухонном полу Аль носок, однако что-то подсказывало, что это мало чего было способно изменить.
Бэйнар замер в замешательстве. И тут-то он и вспомнил о Леви, покинувшем дом всего каких-то минут десять назад. Проклятый скривился в лице. Бежать вслед за алхимиком не хотелось совершенно, но и выхода иного у него не оставалось. По крайней мере, так оно виделось. Тем более что шадос не мог улепетать слишком уж далеко даже на всем своем запале радости, нетерпения и воодушевления, кои так и перли у того изо всех щелей, когда Левифрон покидал порог Аль.
Не теряя более ни минуты, Эйнохэил выскочил на улицу, не потрудившись отыскать даже свой теплый плащ, оставленный, кажется, все в той же гостиной.

>>> Магическая аптека Тентрариуса

Отредактировано Бэй (2017-08-12 18:55:02)

[ Магическая аптека Тентрариуса ]
6 число месяца Страстного Танца 1647 года, день

В первую очередь Левифрон забрал у Эбигейл банку с дистиллятом и сумку. Тут же проверил жидкость на просвет, одернув шторку с окошка экипажа – дистиллят был прозрачным, без мусора, примесей и осадка. Закрутив крышку потуже, он сунул ее к остальным вещам в недра пятого измерения. В дальнейшем ехали тихо и молча: Бэй нервничал, Герхен гадал, что же случилось и старался не думать об оставленном в лаборатории Нике, Эбигейл же не находила себе места из-за инцидента с рогатым. В итоге она первой же и не выдержала, хотя Филин не собирался более поднимать эту тему до самого возвращения из дома семьи Фенрил. Но когда суккубия повернулась к нему и заговорила, делать вид, будто вид за стеклом увлекал его куда больше ее речей, перестало получаться. Хотя Герхен все равно попытался.
- Он забрал ключ. По-хорошему он не согласился отдать. Спрятал куда-то, еще и обыскать его предложил. Меня это выбесило, ну не обладаю я таким же терпением, как у тебя. Вот я и расплавила замок. И никаких споров я не заключала.
Потому и не хотел он возобновлять эти разборки сейчас. Теперь масштаб катастрофы вырисовывался более четко – алхимик оставил в лаборатории человека, который продолжил рваться наружу всеми возможными методами в его отсутствие, и следовательно, тот уже двигается в сторону ближайшего патруля, дабы сообщить о беспределе, творившемся в аптеке у благочестивого старика. Филин помрачнел.
- А про Тентрариуса и правда не знаю. Я вообще подумала, что это ты мог с ним о чем-то договориться.
Старик оказался хитрым и проницательным. Это таинственное что-то он явно устроил по собственному желанию, а раз так, то и байка про пострадавшего при разборках в таверне на него не сильно подействовала. Стоило отдать его сообразительности должное, но ситуацию это не улучшало. Слишком много свидетелей, слишком много острых углов, которые уже никак не сгладить. Герхен бросил взгляд на сумку, в которой должно было лежать лекарство, если Эбигейл действительно собрала все, что требовалось. Оно обязано было подействовать. Альвэри должна была вернуть себе память сегодня. Левифрон не мог больше оставаться в этом городе, он просто физически ощущал, как опасность дышит ему в спину. Последние несколько дней прошли под гнетом нерешительности, потерянности, но теперь алхимик очень четко понимал положение дел. Даже если случится некое чудо, и Ник решит не идти в стражу, то это почти ничего не поменяет – слишком много следов оставили они в городе, начиная от постоялого двора и чайной и заканчивая заведением Тентрариуса. Слишком громким, слишком заметным было их пребывание в Мандране. Герхен более не чувствовал себя хоть сколько-нибудь защищенным. Само собой взрастало внутри напряжение, то самое, которое гнало его прочь из Кривого Рога, когда туда пришли мернотовцы. Настало время уходить.
Именно поэтому память просто обязана была вернуться. Левифрон не знал, что мог сделать, провались его эксперимент, потянув за собой надежду на спасительный побег.
Где-то к концу дороги Филин машинально запахнулся в плащ поплотнее. На мгновение ему показалось, что погода в городе в разы холоднее обычного, и мороз слишком уж сильно вгрызается в тело. Но после в окне начали мелькать дома той самой улицы, на которой стоял особняк Аль, и мысли о собственных неудобствах улетучились. Все внимание алхимика сосредоточилось на одной-единственной задаче, которую необходимо было выполнить максимально успешно.
Подвезли их к самой подъездной дорожке. Пока Бэй расплачивался, Левифрон вылез из экипажа и уже хотел было привычно закинуть сумку на плечо, но то отозвалось такой острой болью, что вещи пришлось понести в руке. Холод, который прежде донимал, теперь оказался очень кстати – из-за него пагубные процессы замедлялись, а боль, пусть и сильная, ощущалась слабее. Но это было временно: уже спустя полчаса в помещении на плече проявится неприятного цвета гематома, ткани вокруг опухнут, а двигать левой рукой почти перестанет получаться.  По иронии сапожник снова оставался без сапог, равно как и подруга сапожника.
«Я займусь этим! Но потом. Все потом», - оборвал Левифрон себя, возвращаясь к делам насущным. И нога Эбигейл, и его плечо могли подождать.
Первым двери достиг Клейм, бежавший по снегу бодрыми прыжками. Отстающий Бэй быстро нагнал Филина, и вошли в дом все уже одновременно. Герхен замешкался, посмотрел на иштэ, ожидая каких-то указаний, и тот неясно махнул в сторону одной из комнат. Проклятый был весь синий, его колотило от холода, но и это имело мало значения. Они были под крышей, а в доме замерзнуть насмерть уже не получится.
Широким шагом алхимик проследовал в указанном направлении. Помещение оказалось кухней, и почти сразу в глаза бросилось распростертое на полу тело. Сумка была брошена на пол, а сам алхимик опустился на колени рядом с девушкой, на ходу растирая ладони, дабы немного их согреть. Первым делом проверил пульс, дыхание, температуру. Последнее так и не смог определить точно – замерзшей коже все казалось горячим. Бросив попытки провести диагностику, мужчина снял плащ, скомкал его и подложил под голову Альвэри. Затем повернулся к сумке, принявшись искать что-то внутри.
- У нее не было конвульсий, пены у рта? Она не бредила? Если нет, то это не должно быть что-то серьезное. Сейчас посмотрим.
Пока он усиленно ловил пальцами маленькую бутылочку с нашатырем, Бэй и Эби за его спиной тихонько переговаривались. Речь зашла о камине. Иштэ предложил суккубии растопить огонь.
- Тем и займитесь. Бэй, сделай себе что-нибудь горячее и иди греться. Я отсюда слышу, как у тебя стучат зубы. Сейчас она очнется, и я перенесу ее туда же. Там же есть, где лечь ей, да? Диван вроде бы был достаточно длинный…
Склянка наконец попалась, и Левифрон немедленно откупорил ее и поднес к лицу лоддроу. Резкий запах разнесся по кухне, заставив самого Герхена максимально отстраниться. Жидкость была концентрированной, как раз для беременных искательниц приключений, вечно находящих неприятности на свою прелестную пятую точку.

С участием Аль
Левифрон не убирал богомерзкий флакончик до тех пор, пока Альвэри не открыла глаза и не посмотрела на него со всей возможной на тот момент ясностью. Ни шевеление, ни сморщившееся лицо не были достаточным поводом остановить экзекуцию – глубокий обморок мог не отпустить так просто свою жертву, окутав ее снова путами беспамятства. Лишь когда лоддроу закашлялась и инстинктивно попыталась отдалиться от раздражающегося запаха, алхимик закупорил бутылочку и отправил ее обратно в сумку.
- Боги, что за вонь? – и, разумеется, она тут же попыталась продемонстрировать свой энтузиазм куда-то бежать, напрягла руки, будто бы начала подниматься – и не смогла. Герхен с удовлетворением отметил, что не зря подложил ей под голову плащ – так можно было и шишку добротную на затылке набить, если слишком активно двигаться после потери сознания.
Поинтересоваться самочувствием и помочь Альвэри очень потихоньку встать на ноги Левифрон не успел – рядом нарисовался Бэй, весьма настырно подлезший чуть ли не под самые руки. Алхимик с молчаливым укором посмотрел на него, а после на Клейма, который очень культурно и воспитанно сидел на пороге кухни и не суетился, как укушенная бешеной вороной белка. Конечно, проклятый волновался, но одного лишь взгляда на девушку было достаточно, чтобы понять, что она еще не совсем пришла в себя: взгляд ее блуждал, не цепляясь ни за обстановку, ни за окруживших ее людей, лицо имело некое отстраненное выражение, будто она смутно понимала, что вообще происходит. Иштэ же попытался достучаться до нее самым простым и понятным для него путем – словесно вылив на несчастную все свое беспокойство. Герхен вдохнул, выдохнул, а после повернулся к проклятому и очень мягко и спокойно произнес:
- Я тебе что сказал? Идти греться. А знаешь, почему? Потому что ты свои собственные конечности контролировать не в состоянии. Я бы тебе и чай мне обещанный подать не разрешил, ты бы разбил весь сервиз. Потому будь добр, направь свои стопы в гостиную, сядь у камина и проведи там не менее десяти ближайших минут. Когда перестанешь трястись и клацать зубами, будешь сидеть с ней рядышком сколько влезет. Сейчас же... - и тут он бесцеремонно потрогал рукой лоб Бэя. Холодный, чего и следовало ожидать от промерзшего человека. Если его болезнь и надумает вернуться, то они это узнают не раньше, чем он отогреется. – ...Пожалуйста, ограничь количество больных в этом доме до одного за раз, хорошо? Эбигейл, помоги мне.
Проклятого, как бы тот ни рвался, Филин так к Аль и не подпустил, взгромоздил ее на себя сам, Эбигейл же придерживала сбоку. Шли потихоньку, но Левифрон все же заставлял лоддроу шагать самостоятельно, а не полностью свешиваться на него. Пока дошли до гостиной, ее должно было немного отпустить, а разум очиститься от неги, что по-прежнему опутывала его. Огонь весело горел, делая комнату куда теплее остальных, а на диване уже были разложены подушки так, чтобы Альвэри могла лечь. Туда-то алхимик и отнес девушку, осторожно усадив. А после перенес в гостиную и свои вещи, оставленными на полу кухни.
- Итак, что же с вами случилось? – спросил он после некоторого молчания, в течение которого наблюдал, насколько же Аль способна ориентироваться в пространстве. Под его взглядом к дивану и собравшимся подле него сочувствующим подъехал кофейный стол, куда алхимик немедленно водрузил сумку и собрался выставить подготовленный набор зелий.
Лоддроу передернуло плечами, будто ей в согретой огнем комнате было холодно, и ответила:
- Сначала словно оглохла, сильно забилось сердце, тело как налилось металлом, а потом... потом темнота.
И снова Герхен медлил. Это могло быть дурным знаком, а могло оказаться лишь естественным течением беременности, осложненной неугомонностью натуры Альвэри, волнениями последних дней и недавним получением стрелы в бок. Он проверял ее тогда, никаких последствий у травмы после чудесного исцеления не было. Не было причин волноваться, но Левифрон почему-то не мог просто закрыть глаза на этот обморок. Непроизвольно он начал хмуриться. Он ведь не знал, что происходило здесь, пока они с Эбигейл скрывались от стражи и пытались решить проблему с Ником. И еще эта агрессия Бэя, вызванная одним лишь появлением Герхена на пороге.
- Будьте честны со мной, Альвэри - произошло ли что-нибудь в последнее время, что могло спровоцировать обморок? Получали ли вы травмы, или, может, тоже переболели простудой, не сказав об этом мне?
Ответила девушка не сразу, задумалась, то ли послушно вспоминая, то ли продираясь сквозь остатки слабости.
- Да нет. Мы пару дней назад попали в ледяную реку, но приболел Бэй. Даже легкого недомогания не чувствовала, до сегодня.
И вот тут на комнату опустилась по-настоящему гнетущая тишина. Левифрон звучно вдохнул воздух и провел рукой по лицу, отходя от дивана. А ведь он знал, что эта парочка что-то скрывала. Знал, что не просто так Бэй не явился к нему, когда он потребовал, что Аль не просто так прикрыла его, незнакомца, к которому в новой жизни испытывала неприязнь. Герхен должен был прижать проклятого к стенке и потребовать нормальных ответов, а не выслушивать язвительные уколы, но тогда было не до этого, было слишком много своих проблем, была Эбигейл, спутавшая мысли и отвлекшая от главного. Отвлекшая приятно, и Филин, пожалуй, не жалел, но для того сейчас было не время. И для Ника было не время, а с ним он провозился несколько дней, так и не решив ничего и просто воспользовавшись не самым лучшим случаем сбросить с себя ответственность. А в это время нечто непостижимое и по-настоящему важное творилось здесь. Эти два отважных братца-кролика нашли очередные приключения.
- Реку, Бэй? – с нарастающим раздражением, звенящем в голосе, проговорил Левифрон, отнимая руку от лица и поворачиваясь к проклятому.