3 Долгих Туманов, 1646
[float=right][/float]
Я помню нас крохотными личинками человека с большой претензией на серьёзное отношение к жизни.

В последнее время я достаточно часто задумываюсь о вещах, которые в повседневности проскользают мимо моего внимания, хотя я чётко осознаю, что так быть не должно. Как-то раз кто-то умный выдвинул такую мысль, что все самые важные штуки на этом свете состоят из мелких деталей, чья ценность и определяет важность самого нашего  существования. Мы принимаем их за нечто само собой разумеющееся и относимся к ним с непозволительным пренебрежением. Пора это менять.
С самого детства я ошибочно считала себя существом крайне одиноким, забывая о том, что рядом со мной всегда находился – да и находится по сей день - один очень важный человек. Кадеирн всегда был рядом – спокойный, мягкий, не демонстрирующий своего присутствия. Его шаги всегда отпечатывались рядом с моими даже тогда, когда я не слышала его, идущим позади меня. И я нахожу в этом удивительную и редкую кротость, которую люди тщательно уничтожают в себе, и оттого она так редка и поразительна.
В детстве всё было как-то проще и понятнее. Мы виделись каждый день, проводили вместе всё своё свободное время и согласовывали все свои планы. Всё действительно было очень просто. Кроме одного – избранной стези. Кадеирн всерьёз считал, что покидать деревню нет резона, и наверняка представлял себя отцом самого обыкновенного семейства. Только вот я совершенно не видела себя в роли хлопочущей у очага жёнушки хозяина лесопилки. Ну, неужели кто-то взаправду способен добровольно согласиться именно на такую жизнь – неимоверно скучную и унылую? Тогда я, разумеется, ещё и не подозревала, как меня завихрит и завертит судьба. Я думала о том, что, повзрослев, найду подход к другу и смогу скорректировать его намерения. Хотя, если так подумать, то в те годы я была уверена в том, что Кадеирн полностью подвластен моим желаниям и прихотям. Это было эгоистично, но в тогдашнюю пору я не могла осознать это по причине отсутствия ума и опыта. По правде говоря, даже сейчас я иногда ставлю свои потребности выше того, что необходимо Кадеирну, и понимаю это с дичайшим опозданием.
На самом деле он никогда не слышал от меня ничего из всего того, чего заслуживал услышать. Всё это зарождалось у меня в мыслях и там же оставалось. И поэтому я в смятении – а заметил ли он, насколько сильно я изменилась с момента нашей последней встречи, произошедшей за день до моей погибели? Не осталась ли я в его глазах той же эгоцентричной девочкой с необъятными желаниями, требующей от него невозможного?
Иногда мне катастрофически хочется вывалить наружу всю ту правду, что засела внутри меня, но никак не обретает словесных форм. Иногда я просто чувствую, что должна высказать всё это, чтобы он понял, как сильно я нуждалась в нём в детстве и насколько жизненно необходимым он является для меня сейчас, когда моё существование пошло под откос.
Было время, когда я думала, что ничего сильно толкового из него не выйдет. Да, в большинстве своём мне казалось, что я смогу переделать его на свой лад, но были и такие моменты, когда Кадеирн, по моему мнению, был обречён на то, на что сам подписывался. Да, полукровка. Да, изумительная личность. Но не было в нём стержня, который я тщетно старалась в нём создать.
В итоге моя проблема заключалась лишь в одном: я бежала наперёд времени.
Глупыми были попытки разглядеть в подростке мужчину и винить его в том, что он таковым не является. Нынче всё переменилось и, смотря на Кадеирна, я не узнаю в нём того рыжего паренька, который потешал меня своим присутствием. Это уже не тот до умиления забавный Кади, который падал с веток и  жалился на расцарапанное лицо.
Это Кадеирн Руэйдхри, выпускник Академии боевых искусств Хартада.
Лучший из людей, о ком я могла лишь мечтать.
Всё изменилось со времён нашего детства, и нет в этом ничего странного, кроме размаха перемен. Мы вроде как те же, но уже другие. И если я стала совсем не такой, какой малевала себя в своих детских грёзах, то Кадеирн сделал всё от него зависящее, чтобы стать моей мечтой. И я безмерно благодарна ему за все те жертвы, которые он принёс во имя обычной белобрысой девчонки, которая пока что совершенно ничего не сделала для него взамен.

Если я и тень, то определённо тень моего Кадеирна.

Никаких слов не хватит, чтобы выразить то, как я чувствую себя по отношению к нему. Он мой меч, который бьётся за меня с моими врагами. Он мой щит, который прикрывает меня от моих страхов. Он моя совесть, моя последняя попытка снова стать просто человеком.

Никак не пойму, отчего же так тяжко даются мне слова любви. Я не могу изложить их на бумаге, совсем уж не говоря о том, дабы высказать их вслух.
Но одно я знаю точно:

Сложно представить, чем была бы жизнь, не будь в ней тебя, Кади.

  [/float]
Я помню ее смех. Ее смех и глаза, выразительные, с золотистым оттенком, встревоженные и внимательные.
Дом знакомых нашей семьи, в котором в этот вечер устраивался бал, блистал своим великолепием. Начищенное до блеска столовое серебро, бесконечное множество зажженных свечей, в свете которых даже не самая свежая кожа приобретала фарфоровый оттенок, официанты в выглаженных костюмах с накрахмаленными воротниками – все это должно было подчеркнуть состоятельность хозяев. Женщины в пышных разноцветных платьях, ткань которых была щедро расшита драгоценными камнями, замирали от желания быть приглашенными, кавалеры робели в присутствии членов Совета Старейшин.
Я, еще не так давно возвращенный из подземелий инквизиции в родительский дом, стоял недалеко от одной влиятельной семьи N и разговаривал с сыном главы. В его праздном тоне периодически проскальзывали снисходительные нотки. На секунду я подумал о том, как стерлась бы его ухмылка, окажись он ночью на заднем дворе в присутствии разгоряченных выпивкой бандитов, при условии, естественно, что они не были бы какими-нибудь полудохлыми бродягами. Хотя, что по хорошему счету они могли сделать дракону? Разве что среди них оказался бы опытный маг.
-Простите, - сказал я, когда «пижон» задал мне очередной вопрос, - этот разговор мы продолжим как-нибудь в другой раз, а на бале следует танцевать.
С вежливой улыбкой, совершенно противоречащей резкости слов, я отошел от юноши и направился в противоположную сторону зала, Я любил танцевать и, желая отделаться от ненужных расспросов, неискренних участливых улыбок и рассуждений на политические темы, пошел танцевать. Я выбрал ее потому что она была первой из хорошеньких девушек, которая попала мне на глаза и потому, что в отличие от многих других барышень ее облик не кричал о том, что она мечтает, чтобы на нее обратили внимание. Ее красота не пьянила, но притягивала взгляд.
Она стояла ко мне в пол-оборота и разговаривала с двумя другими девушками. Все трое были юными, и по выражению их лиц, по манере держаться, по некой восторженности и одновременной робости угадывалось, что они стали только недавно выезжать в свет. Возможно, время для них еще не остановило свой бег или сделало это совсем недавно.
На ней было бежевой платье, подчеркивающее тонкость стана, с пышной юбкой внизу, из украшений - только бриллиантовые серьги и заколка в волосах. Она вздрогнула, когда я обратился к ней.
-Позвольте пригласить Вас на танец.
-Простите, но нас даже не представили.
Я узнал ее, как только она обернулась. Алиссандра. Невеста брата. Мне доводилось слышать о ней, ее портрет был в медальоне Люциана, вот только лично с ней нам встречаться не доводилось. Когда она с тетушкой или отцом приезжала к нам в дом, я по каким-то причинам отсутствовал. В последний ее визит – предпочел верховую езду светским беседам.
-Вас так смущает отсутствие формальностей? – Спросил я, занося руку, чтобы обнять ее за талию прежде, чем она сказала «да». Две ее подруги переглянулись.
-Не думаю, что моему жениху понравится, если он увидит меня танцующей с Вами, - следовало полагать, что ответом было «нет».
-Полагаете, я хочу украсть Ваше сердце?
-Вы уже крадете его.
Пауза, затем, испугавшись сорвавшихся с языка откровенных слов, Алиссандра вспыхнула и покраснела. Я же, воспользовавшись замешательством, повел ее к другим парам. Когда заиграли первые чувственные аккорды, я понял, что именно смущало Алиссандру. Мне так давно не доводилось бывать на подобного рода мероприятиях, что я уже почти забыл, что зажигательная мелодия Весеннего Танца сменялась Танцем  Страсти. Несколько па, которые я взял после возвращения домой, позволили освежить полученные мной в детстве навыки. Не скажу, что я был лучшим танцором на этом балу, но и не в рядах последних. Алиссандра же танцевала превосходно. Ее ноги в замшевых туфлях на невысоком каблуке легко и непринужденно ступали по паркету, оголенные руки и плечи еще не были тронуты лоском тысячи взглядов.
-Простите, родители мне говорят, что я порой бываю излишне своевольной, - вернулась она к нашему разговору.
В золотых глазах застыло едва скрываемое смущение. Ее неловкость непроизвольно передалась мне, и я усилием воли заставил себя побороть ее.
-Они путают дерзость со свободолюбием, ведь так?
Справа от нас танцевали супруги М.
-Не подумайте, что мне близки революционные идеи, - встрепенулась она. - Закон необходим.
-Только когда ему следуют, иначе он теряет всякий смысл.
Музыка заиграла быстрее, и мы, смешавшись с десятками танцующих пар, скользили по паркету. Ее красота не дурманила, но заставляла сердце биться сильнее. Стройная, подвижная, трепещущая, она улыбалась так близко, то, наоборот, становилась задумчивой и серьезной.
-А Вы не похожи на других, - сказала она, когда мы поравнялись с одной из колонн зала. – Есть в Вас что-то такое…
Она замолчала.
-Возможно, все дело в том, что я только недавно вернулся из… ссылки.
Я внимательно наблюдал за выражением ее лица. Она не сразу осознала смысл произнесенных слов, а когда это произошло, на ее лице отразилось удивление, сменившееся непониманием.
-И Вас пригласили сюда? Значит, вы очень влиятельный. Простите, мне так до сих пор не известно ваше имя.
-Что Вам в имени моем?
Я закрутил ее. К чему ей было знать, что чести оказаться на этом балу я удостоился благодаря отцу? Страстный ритм сменился более протяжными и чувственными нотами, и Алиссандра снова оказалась в моих руках. Главное было не то, что мы говорили, или как мы это делали, а химия, жесты, прикосновения, проскальзывающая искра.
Когда танец закончился, мы остановились. Алиссандра присела в реверансе. Я поклонился. Возможно, все дело было в музыке, атмосфере, настроении вечера. Очарование этой девушки будоражило, и я чувствовал себя ожившим и сбросившим груз прожитых, пусть по драконьим меркам и недолгих, но кажущихся мне целой вечностью, лет. Расставшись с Алиссандрой, я остановился и стал глядеть на танцующих, затем, заметив отца в противоположном углу зала, вышел на балкон.
На улице благоухал ночной сад.

1-ое число месяца Звездного Инея, 1645 год. Утро-День.

[mymp3]http://kibergrad.com/cache/music/b7d/840679/Strangelove%20-%20Beautiful%20Alone.mp3|Музычка[/mymp3]

...Одуваш постепенно начал входить во вкус: не часто ему в последнее время удавалось попрактиковаться в своем любимом ударе, да еще от всей своей щупальценосной души, без необходимости прекратить экзекуцию из-за хлипкости конструкции. Голос, донесшийся из-за двери ничуть не смутил стражника, отвешивающего бессловесному куску дерева очередной пинок грязным ботинком, оставляя внушительный след на когда-то в сотни раз более ровной и чистой поверхности. Тайриат занес ногу для следующего удара, как дверь решительно распахнулась и на пороге появилась она. [float=right][/float]
Многие из знаний Одуваша Хага были почерпнуты из разговоров в тавернах, да кабаках, являя собой квинтэссенцию житейской мудрости простого люда. В данный момент на ум пришло высказывание: «Любовь с первого взгляда быва...буээээ! только...О чем я? Да, только в сказках, сопляк! Эй, принеси мне еще выпивки и вытри ту, что вылилась!...» И если раньше Одуваш не понимал что это за легендарная болезнь такая «любовь», которая еще и с первого взгляда передается, то теперь он, кажется, её почувствовал. Это коварное чувство затопило рядового и, кажется, полилось из ушей. Ощущения, которые он испытывал напоминали обратную тошноту, когда тебя выворачивает наизнанку, но не для того, чтобы исторгнуть из себя что-то, а вобрать как можно больше и никогда не отпускать. Тайриат замер на месте, с поднятой ногой и во все свои два разномастных глаза пялился, игнорируя абсолютно все внешние раздражители. Пойди сейчас дождь, он бы не сдвинулся с места в эти несколько секунд, когда мир для него замер, что уж говорить о какой-то там зеленой вязкой слизи на его лице. Он машинально облизнулся и признал, что в выпрыснутом на него составе явно не хватает перца. Затем закрыл рот, опустил ногу и откашлялся и...
- Какого Тейара так долго не открываете, бабуля?! – гаркнул донельзя деловой стражник и деловитой походкой ввалился в дом, проскользнув мимо хозяйки, и затормозил только тогда, когда увидел здоровенного белого пса.
- Если он меня съест, это будет расцениваться как неуважение к закону, не говоря о том, что мне это не понравится – стараясь говорить как можно тише и не делать резких движений, прохрипел тайриат. Рост зверюги был устрашающ сам по себе, даже отдельно от всех остальных причиндалов в виде зубов, глазищ, да когтей переростка.
Но даже узрев этого пса, эйфория, захватившая рядового никуда не испарилась. Оказавшись в помещении, сверкающим изнутри миллиардом скляночек, колбочек и прочих блестящих вещей, Одуваш на мгновение ощутил, что у него от восторга подкашиваются ноги. Дыхание перехватывало, а щупальца, все еще скрытые под капюшоном возбужденно шевелились.
«Ради того, чтобы завладеть таким количеством блестяшек я, наверное, пойду на все!» - подумал Одуваш, едва не лопаясь от «любви» к этому месту. Ему было начихать на хозяйку этого дома, на её пса-переростка, на свою грязную обувь, оставившую след на чистом полу и даже на приказ инспектора...