[float=right]
[mymp3]http://ato.su/musicbox/i/0514/65/a7692f.mp3|Verne Langdon - Carnival Of Souls[/mymp3][/float]
Если бы у Изнанки была своя Изнанка, ею бы стал нижний уровень столицы - Зиннидо.
Белобрысая шадос по обыкновению подняла взгляд к небу, взглянула на прикрытый облаками грязно-жёлтый серп луны, затем мельком оглянулась назад и, заметив за собой «хвост» в лице арбалетчика и коротко-стриженной нищенки, продолжила свой путь. В этой обители человеческих пороков, извращений и беспринципности следовало держать ухо востро. Шакти сомневалась, что кто-либо из добропорядочных граждан, живущих на остальных уровнях столицы, захотел бы прогуляться по улицам одного из худших районов всего континента. «Если не худшего,» мысленно отметила девочка. Но даже в хаосе, таким как эта вшивая помойка, есть некая система, пусть она и не ясна людям, не имеющим за собой никаких тёмных делишек. Власть – это всё. Тот, кто обладает ею, может пройтись среди шакалов нетронутым, а в таком месте как Зиннидо власть и вовсе равна вседозволенности. Шакти понимала, что на каждом углу её могут ограбить, прирезать или же исхитриться и сделать ещё что-либо из уймы тех вещей, которыми славятся отъявленные преступники, ежедневно плюющие не только на законы, но и на человечность как таковую. И всё же она была смела по одной простой причине – там, на верхних уровнях, всем был известен род Лауфенбергов, чей глава заседал в Совете Старейшин, а здесь, на нижнем, даже последняя собака могла ответить на вопрос «кто такой Маркиз Юродивых». И хотя он не являлся покровителем всего района целиком, его люди ощущали себя в Зиннидо более чем уверенно. Шадос, к слову, служащая ему чуть менее полугода, ещё не была так узнаваема, как хотелось бы, потому-то за ней по пятам и следовала подстраховка. Вот же они – арбалетчик и нищенка сзади, по крышам перемещается парочка магов, спереди дорогу стережёт уже немолодой, но надёжный на все сто процентов дракон. Моментами Шакти вылавливала его взглядом, но он столь умело перемещался в тенях, что складывалось впечатление, будто он не родился от смертной женщины, а был выплюнут тьмой.
Выйдя на пересечение улиц, маркизова прислужница остановилась перед трёхэтажным зданием, размещённым на углу. «Поистине перловица посреди отстойника». Внешне бордель мадам Ангвен ничем не выбивался из общей картины первого уровня города, но Шакти, уже разок побывавшая внутри, прекрасно знала, что содержание оправдывает название. Насколько ей было известно,  сие развлекательное заведение «Пляшущая Перловица» предназначалось отнюдь не для местного сброда. Случалось, что заглядывали сюда и титулованные особы, правда, уровень их конспирации был настолько высок, что отличить их от местных уличных попрошаек было просто невозможно. «Ни дать ни взять Ильгины Чертоги,» размышляла шадос, направляясь к единственному входу, освещаемому блёклым фонарём, «рабы задрались бы до смерти, лишь бы только быть направленными сюда». Про подборку рабочей силы Шакти тоже всё было хорошо известно – ещё месяц назад она присутствовала на переговорах, в ходе которых пять юношей и восемь девушек были перепроданы в этот бордель. «Всё на ваш вкус, добрые господа. За ваше золото мы добудем вам даже вивариина-козочку, если вам так будет угодно,» паясничала девочка, приоткрывая дверь и входя в мир, который так разительно отличался от того, что она оставляла позади.
Обычно охрана на входе убеждалась в том, что посетитель – ожидаемый гость, но эта ночь была всё же необычной.  Маркизова прислужница беспрепятственно прошла внутрь и прямиком направилась к лестнице, не обращая внимания на попойку и веселье, царящее вокруг. Невзирая на то, что обстановка была весьма приятной, Шакти по собственной воле сюда бы не пришла, ибо попросту на дух не переносила шлюх любого пола. Да, они были такими же рабами, как и все остальные подневольные люди, но торгашество собственным телом на её взгляд было просто презренным. Определённо, белобрысая шадос никогда не испытывала жалости к трём типам людей – предателям, пьяницам и проституткам. Но, тем не менее, на это задание она так или иначе вызвалась бы сама, даже если бы её изначально и не выбрали.  Впервые она имела личный интерес к происходящему. Заключался он в том, что Шакти разыскивала важную для себя персону.
Полынь, её «дражайший» наставник, будто бы в воду канул несколько дней назад, прихватив с собой девку из «Пляшущей Перловицы».
Это стало неожиданностью для всех, кто когда-либо его знал. Полынь прислуживал маркизу ещё с тех времён, когда он ещё не был Маркизом Юродивых, то есть, до начала его деятельности в подполье. Шакти, провёдшая с ним в тесном контакте чуть больше двух месяцев, тоже пребывала в растерянности от его поступка. По следам беглецов были пущены лучшие из Гончих, и практически впервые это не дало никаких результатов. «Куда ты запрятался, ублюдок?» не понимала шадос. «Куда, раз тебя не могут найти ни под землёй, ни в воде, ни в воздухе?»
Маркизова прислужница оглянулась назад, посмотрела на приоткрывшуюся дверь и шмыгнувшего внутрь белоснежного зверька. Люсьену было поручено держаться от неё в стороне и, по сути, он должен был находиться с кем-то из спутников Шакти, но своего фамилиара она не доверила бы даже родной матери. Убедившись, что с ним всё в порядке, девочка пошла дальше и вскоре поднялась на второй этаж. В мягком приглушённом свете ей навстречу выплыла статная женщина, и, если бы не её драконьи глаза, шадос наверняка подумала бы, что это эльфийка. В ней Шакти сразу же узнала хозяйку заведения, хотя обозначение «хозяйка» было не совсем верным, ибо «Пляшущая Перловица» принадлежала кое-кому другому, и мадам Ангвен по прозвищу Меретри – в прошлом королева рахенских потаскух,- всего лишь заправляла борделем в соответствии с его приказаниями. Практически на ходу белобрысая шадос, никак не реагируя на её сладостные, хорошо поставленные приветствия, достала медальон в виде драконьего глаза и точно какая-то неотёсанная грубиянка кинула его остроухой мадам в лицо, не заботясь о том, что это может поранить её. Впрочем, никаких последствий таковой поступок не вызвал, потому как медальон был опознавательным знаком, призванным сообщить, что его владелец находится в прямом подчинении у Маркиза Юродивых. Шакти бросила на мадам косой взгляд и вошла в просторный зал, пышущий роскошью, стонами и прочими приятностями для тех, кому это было по карману. 
Первым делом шадос выискала свою глефу, пронесённую в бордель заранее. Оружие лежало у софы с мягкой обивкой, на которой праздно развалился василиск с чешуйчатыми скулами. Шакти направилась к нему и взмахом руки велела мужчине уступить ей место, что он и сделал. «Что же, пора поиграть в подпольную Инквизицию». Маркизова прислужница сняла с себя металлические накладки, освобождая от лишней тяжести верхнюю часть туловища, откинула назад капюшон, легла на софу, свесив одну ногу. Девица, старше её по виду, быть может, на года два, поднесла ей жареные яблоки с корицей. Шакти взяла одну дольку, закинула её в рот и, проглотив угощение, подняла руки над головой, издав два громких хлопка. Заведение, казалось бы, мгновенно затихло от основания до крыши, а это значило, что всё идёт по плану. Но разве могло быть иначе? Ведь план был продуман до мелочей. Для начала следовало собрать людей, коих никогда не видели в Рахене, потом – умудриться заполонить ими бордель, при этом убедившись, что в назначенную ночь там не будет ни единого посетителя со стороны, и всё ради того, чтобы даже мельчайший таракашка не ускользнул от маркизовой прислужницы, которую направили в «Пляшущую Перловицу» за тем, дабы она выведала, куда делась их орчиха-полукровка, приписанная Полыни аки любовница.
Девица с подносом яблок кинулась к лестнице, но самый близкий к ней мужчина – тот самый василиск – дёрнул её за волосы, и она упала, ударившись спиной о покрытый коврами пол. Шакти пригляделась к нему, строя догадки – а не Гончая ли он? Маркизовы следопыты славились своей жёсткостью даже среди всех остальных его подчинённых, которых порядочными людьми язык не провернётся назвать.
Шакти взглянула на остроухую мадам, стоящую в дверях и потупившую взгляд. С минуты на минуту бордель должен был превратиться из ильгиного пристанища в хаос, подобный, в лучшем случае, самой трезвой мысли Акала. «Найти следы беглецов,» напомнила себе свои задачи шадос, «любой ценой».
-Привет, красота,- в тишине заговорила она, глядя на подавальщицу, притянутую к ней за волосы василиском,- давай побалакаем. Есть предположения, куда делась ваша Урзуль, известная как Сладкая Хмель?

Отредактировано Шакти Ксорларрин (2014-05-09 17:01:30)

-Господа, прошу вас!- громко воскликнула Шакти, увидев, как кто-то из числа её спутников разбивает табурет о спину девушки, облачённой в прозрачные шелка. –Вы же не дикари. Не стоит забывать о товарищеских отношениях нашего господина и хозяина сего заведения. Будьте осторожны с его имуществом. За чрезмерный ущерб я лично спрошу с каждого, кто этой ночью переусердствует, так что будьте разумны и сдержанны.
Жестом руки она велела музыканту продолжать играть на клавесине, как он делал это до того, как началась суматоха. Чудаковатая мелодия окутала всё пространство, перемешалась с причитаниями работников борделя, которых нещадно трясли в прямом и переносном смысле люди маркиза, требующие ответа на один-единственный вопрос.
-Куда делась Урзуль?- спрашивала медновласая женщина, ухватившись за воротник своей ровесницы.
-Не знаю.
Белобрысая шадос даже дёрнулась слегка, когда девице залепили смачную оплеуху.
-Урзуль где?- продолжила допрос женщина.
-Я не знаю, клянусь! Понятия даже не имею!
Пляск.
-Мне нужна Урзуль. Где она?
«А ведь она действительно не знает,» подумала Шакти, остановившись взглядом на этой парочке. «Но кого это волнует? Нет ничего хуже в такой ситуации, чем безразличный допросчик. Ты можешь плакать, клясться в своём неведении, а он продолжает монотонным голосом спрашивать тебя об одном и том же. Затем в какой-то момент ты начинаешь ломаться и понимаешь, что обязан дать ответ, даже если взаправду понятия не имеешь о том, что с тебя требуют. И ты начинаешь сочинять, лишь бы только от тебя отстали. Кажется, именно так действует Инквизиция. Но мы – не они. Нам не нужны лживые показания, лишь бы только учинить над кем-то расправу по той или иной причине. Наша цель – установить правду, отсеяв от неё крупинки вынужденного вранья. Именно поэтому тот метод, который избрало большинство моих сегодняшних подчинённых, неверен и не принесёт нужных результатов. Но поди попробуй остановить этот зверинец. По глазам же видно – выпотрошат на пустом месте совершенно невиновного человека, чтобы запугать того, кто что-то знает, но пока что молчит. Слишком много лишних жертв. Некомпетентность и безалаберное превышение вручённых маркизом полномочий. Никто из них, пожалуй, подобным делом раньше не занимался. Разве что Гончие, но я пока что вычислила только одного из них, но и их мастерами дознавательного процесса не назовёшь. Посему либо я возьму всё в свои руки, либо мы этой ночью спляшем под весёлую дудку Акала и ничего путного не добьёмся». Белобрысая шадос подошла к ближайшему столику, подняла опрокинутый стул и присела, жестом руки подозвав к себе бордель-мадам и предложив место напротив. «Нет нужды брать за глотку каждую курицу, если достоверной информацией наверняка обладает лишь хозяйка курятника». Закинув ногу на ногу и придав себе непринуждённый вид, Шакти взглянула на ребёнка, застывшего на месте с подносом и явно не знающего, как вообще вести себя в подобной ситуации. «Какой занятный малыш. Глазки змеиные, ушки эльфийские. Всегда считала, что бордели – просто музеи всяческой кровной мешанины. Не ошибусь, если предположу, что нигде на свете больше не встретишь такого количества полукровок». Маркизова прислужница потянулась через стол к драконице, взяла обратно свой медальон и велела мальчишке подойти.
-Принеси мне грушевую настойку, разведённую с водой в пропорции два к одному, и ещё жареных яблок,- сказала она, всматриваясь в испуганные округлые глаза с тёмными мешками под оными,- ошибёшься в чём-то – отхватишь десять плетей, справишься – дам тебе серебряную монетку, которую никто у тебя не отнимет. Ведь не отнимет?- спросила шадос, взглянув на управительницу борделя и покачивая медальон перед своим лицом. Впрочем, это было скорее утверждением, чем вопросом.
-Не отнимет,- подтвердила драконица.
-Конечно же. Потому что иначе это считалось бы кражей, а за такое рубят руки,- продолжила шадос и хлопнула мальчишку по спине,- а теперь поторопись.
Эльфёнок с примесью ассурской крови поспешил к выходу. Шакти успела заметить белоснежного зверька, кинувшегося следом, и улыбнулась уголками губ. «Малёк, ты не перестаёшь меня удивлять. Вроде бы, я никогда не видела зверьков, добрее тебя, но вся эта беспредельщина, творящаяся вокруг, явно пришлась тебе по нраву. Порой мне кажется, что я, подобно утопающему в колодце, всё стремительнее иду ко дну, становясь тем, чем мне бы быть не хотелось. И, судя по всему, ты решил составить мне компанию». Оторвавшись от фамилиара, шадос снова перенесла всё своё внимание на златокудрую мадам.
-Честное слово, терпеть не могу бессмысленную жестокость. Она просто отвращает меня,- завела разговор Шакти и выкрикнула в зал,- пусть ко мне подойдёт целитель!
Им оказался представитель человеческой расы – мужчина лет пятидесяти с проседью в волосах и щетине. «Интересно, быть похожим на монаха – обязанность каждого целителя?» Маркизова прислужница достала из кожаного мешочка три золотые монеты и бросила их ему.
-Пройдись по всему заведению и окажи помощь любому, кому это понадобится. Девчата и парнишки должны выглядеть так, как выглядели до нашего прихода.
«Потому что про хорошие отношения маркиза и хозяина борделя я не шутила. Они, разумеется, не закадычные друзья, но излишне нагнетать обстановку не следует. Мы не должны поставить своими действиями под удар репутацию милорда, ведь он никогда не славился импульсивностью и бездумностью своих подчинённых. А короля ведь судят по свите». Белобрысая шадос запрятала мешочек с деньжатами в кармане штанов, прикрыла ноги юбчатым подолом своей верхней накидки и, переплетя пальцы, положила руки на колено.
-Я вообще человек чуть ли не паладинских взглядов,- продолжила Шакти, обращаясь к драконице,- только, увы, тот, кому я служу, не разделяет их со мной. Вот и приходится делать вещи, противоречащие моему личному моральному кодексу. Полагаю, Вы поймёте меня, госпожа Ангвен. Мы с Вами – подневольные люди, пусть и действуем в разных направлениях. Но я, в отличие от Вас, изъявитель воли, а не её исполнитель. Что-то вроде эха, которое доносится из уст моего господина до ушей тех, кому предназначаются изречённые им слова. Потому не стоит считать меня кровожадным садистом и вершителем менее значительных судеб, чем моя собственная. В принципе, наша неожиданная встреча основывается на обыкновенной мелочи, которая, не буду таить, может дойти до кровопролития – нежелательного с моей точки зрения, кстати говоря. Но всё же я призываю Вас с серьёзностью отнестись к происходящему.
-Я понимаю,- ответила мадам и стоило отдать ей должное – она умела держать себя в руках.
Маркизова прислужница сделала глоток принесённого ей напитка, закусила долькой яблока и, оставшись довольной, вручила мальчишке серебряную монетку. «Я бы на твоём месте не стала её спускать на какую-то ерунду и начала бы копить, чтобы в итоге купить себе свободу». Шакти кивком прогнала его прочь, надеясь, что он спрячется где-нибудь и переждёт события этой ночи в каком-нибудь шкафу или котле на кухне.
-Сначала рыбаки и сапожники, затем городские богатеи, а потом и вовсе виконты, да бароны. У Вас была головокружительная карьера,- прожевав яблоко, молвила шадос.
-У Вас тоже. Лес, грязь и лоскуты, а после внезапная благосклонность Юродивого, встреченного по воле судьбы в том месте, где его не должно было быть.
Девочка хохотнула, хотя прекрасно понимала, что это был не комплимент, а попытка ударить ниже пояса. «Они всегда будут пробовать тебя на зуб,» предупреждал её ныне пропавший наставник, «однажды дашь слабину – и больше никогда не восстановишься в их глазах. Помни – чем ничтожнее человечек, тем больнее он постарается тебя куснуть. Это основная черта любой низменной челяди». Шакти могла бы сорвать балдахин с ближайшей кровати, обвязать его вокруг шеи мадам и скинуть её вниз с третьего этажа, но так решают свои проблемы слабаки, которых затем боятся, но по-прежнему ничуточки не уважают. «Это не наш путь,» говаривал драконий маркиз, и шадос всегда прислушивалась к каждому его слову.
-Обязательно в ближайшее время принесу подношения Марисе. Её деяния относительно нас вообще открывают широчайший простор для обсуждений. Вот, к примеру, Вы – представительница славной расы драконов выбились в люди исключительно с помощью своей промежности, что, к слову, заняло у Вас больше ста лет. Мои же скромные таланты привели меня к благосостоянию всего за несколько месяцев, к тому же, смею Вас заверить, за всё это время мне ни разу не пришлось извиваться ужом под кем-либо из власть имущих,- хмыкнула шадос,- но на данный момент мы балабольствуем,  так как наши с Вами истории жизни не имеют никакого отношения к цели моего визита. Итак, мадам, спрошу у Вас лишь единожды, рассчитывая на развёрнутый ответ – куда подевалась Сладкая Хмель и как ей вообще удалось улизнуть у Вас из-под носа?
Белобрысая шадос поднесла к губам кубок, предназначающийся для вина, и отпила разбавленной грушёвой настойки. Напиток был так себе, но ей следовало как можно лучше отобразить свою безмятежность, так как нервничать на данный момент должен был кто угодно, только не она. «Ты не глупа, Меретри. Не будь у тебя мозгов, так бы и оставалась портовой шлюхой, повелительницей грошей. Покрывать свою работницу нет никакого смысла – её рано или поздно найдут, и тогда всех причастных настигнет кара. Маркиз Юродивых бывает очень зол, и ты понимаешь, что тогда его не остановит даже твой богатенький хозяин».
-Она не сбегала, а ушла,- оправдывая надежды Шакти, ответила драконица,- ближе к вечеру к ней пришёл Полынь и забрал её с собой. На этом всё.
-Единственные люди, которым позволено покидать «Пляшущую Перловицу», это Вы, наёмники, подрабатывающие здесь в качестве охраны, и два-три человека из прислуги, которые отправляются за покупками.
-Это так, но Полынь пришёл с таким же медальоном,- кивнув в сторону вещицы, равнодушно произнесла мадам,- и взял с собой Урзуль. Она была его любимицей, поэтому никто не удивился, что ему вдруг захотелось показать ей условия жизни получше тех, что у неё были.
«Любимицей, но не возлюбленной. Неужели вы, бордельные дуры, действительно решили, что такой непрошибаемый эгоист как Мастарна, зацикленный на своих обязанностях перед милордом, способен влюбиться, да ещё и в потаскуху, чья цена в его понимании была просто мелочной?»
-Хорошее начало. Но это ещё не всё, потому как за ними наверняка установили бы слежку.
-Зачем? Полынь служил Юродивому сколько себя помнил.
-И Вы ему бесконечно доверяли, так?
Драконица кивнула, отведя взгляд и окидывая им своих работников, всё ещё мучимых маркизовыми прислужниками. «Недоговариваешь, мадам». Шакти опустошила кубок, постучала ноготками по столу. Кожа под длинными тканевыми перчатками без пальцев зудела, но девочка решила почесаться позже. «Так и знала, что нужно было брать вишнёвую настойку, а не грушевую». Вскоре зачесалась и шея, но белобрысая шадос упрямо игнорировала это раздражительное ощущение.
-Больше ничего не знаете?
-Не знаю.
-Плохо.
-Как есть, так есть.
Девочка начала оценивать управительницу заведения с той самой первой минуты, как впервые встретилась с ней. Полынь не слишком много рассказывал о бордель-мадам, о многом умолчав, чтобы его подопечная смогла попрактиковаться в своём умении составлять правильное мнение о незнакомых людях. «Может показаться, что на свете нет никого беспринципнее таких вот продажных людишек. Они стелятся под кого угодно, и это создаёт впечатление полного отсутствия отвращения. Но это всего лишь видимость. Каждый из них, как бы это ни скрывал, но побаивается насилия, особенно такие, как Меретри. Она считает, что добилась высот и теперь не её выбирают, а выбирает она. Это заблуждение, потому как свободы у неё не было, нет и не будет».
-Тогда мы подсуетимся и найдём того, кто знает,- сказала шадос,- сегодня у Вас выходной. Выберите кого-нибудь и запритесь с ним или с нею – как Вам будет угодно,- в своих покоях, покуда мы не уйдём.
-С наибольшим удовольствием я проведу это время за книгой.
-Выберите кого-нибудь и идите,- без улыбки повторила Шакти.
Проследив за мадам, маркизова прислужница подошла к василиску с чешуйчатыми скулами.
-Направь к ней двух самых злобных ублюдков,- приказала она,- пусть не сдерживают себя. Следом пусть туда идёт целитель.
Гончая, судя по всему, принял приказ к сведению, но ни кивать, ни подтверждать это словесно не стал.
-Узнали что-либо?- спросила девочка.
-Ничего стоящего,- сухо ответил василиск. Один уголок его рта совершенно не двигался, что сильно портило его достаточно симпатичное лицо.
-Собери всех в этом зале. Всех до единого.
«Придётся использовать стадное чувство,» размышляла белобрысая шадос, взяла тарелку с недоеденными яблочками и вернулась на софу, «страх лучше всего передаётся от одного к другому. Хватит одной искры паники, чтобы она волной прошлась по всем остальным. Возможно, Меретри и правда ничего толком не знает, потому как пользуется авторитетом среди своих работников и те, побаиваясь её, вряд ли стали бы делиться сердечными делами. Но Урзуль должна была с кем-то поболтать о Полыни. С кем-то, кому можно доверять, кто поймёт. Кто, как не такой же обездоленный горемыка как и она сама?» Жуя жаренные фрукты, маркизова прислужница погрузилась в привычный для себя транс, на время перестав воспринимать всё, что творится вокруг.
Хрясь.
-Шакти-Шакти!!!
Обладательница сего имени чуть было не подавилась яблоком; половину проглотила, другую выплюнула на пол и уставилась на источник крика. Голос показался ей знакомым, равно как и специфическое чувство юмора. Шадос вздёрнулась на ноги, схватила свою глефу. Взбудораженный происходящим Люсьен  взобрался по её одежде и занял излюбленное собою место в капюшоне, его хозяйка, в свою очередь, сев на плечи самого рослого из своих подчинённых, потыкала тупым концом древка своего оружия щеку застрявшего в окне существа. «Но я ведь велела блокировать все входы и выходы! Недотёпы!» негодовала девочка, разглядывая вторгшегося в бордель человека. «Кто же ты, ужас на крыльях ночи?»
-Ве…Вердар?!- опешила шадос, даже не заметив, что начала улыбаться. «Королева Дураков в царстве тьмы, лжи и разврата? Ну, конечно же, кто же ещё это мог бы быть!» А ведь ещё тогда, на осеннем фестивале близ Таллема маркизова прислужница чувствовала, что их расставание с новой знакомой будет недолгим. Вердар произвела на неё некое особое впечатление, даже более того – Шакти даже захотелось, чтобы та поступила на службу к её милорду. К сожалению, на тот момент это не представлялось возможным.
-Господа, представляю вашему вниманию самого приятного глазу солдата удачи от леса Йоудар до Земель Богов,- смеясь, заявила шадос и спрыгнула на землю,- не стойте, помогите даме,- махнув рукой в сторону девушки, велела она, и в шутливой форме обратилась непосредственно к самой нежданной гостье,- не боись. Сейчас найдём кусок мыла, да побольше, натрём, как следует, и проскочишь легко, точно пятое дитя из утробы матери.

Отредактировано Шакти Ксорларрин (2014-05-11 17:19:02)

Пожалуй, из всех эмоций, которые Миримэ когда-то умела испытывать остались только лишь тупое чувство страха, да клочья материнского инстинкта. Примерно как у фермерской скотины, которую растят на убой: она, быть может, и догадывается о своей судьбе, однако, вопреки всему, упрямо рвется к жизни…
  Вот так вот, пребывая средь разврата, она незримо окуналась в темноту - туда, где среди пошлостей и боли, ты улыбаешься – лишь поначалу через силу. Затем, уже привыкнув к своей доле, автоматически - буквально по привычке. И всё будто приветливо к тебе, сверкает разноцветными огнями, пестрит разнообразными лицами… Ведь эта тьма распутства, уже давно проникнув внутрь тебя, смешалась с твоей кровью, там, где-то в гиблом сердце,  и вот - теперь течет по твоим жилам как яд. Но ты, привыкши отравляться день за днем, не в состоянии уже чего-то изменить. Ты навсегда потерян для иного. Ты мертв в душе, еще до смерти тела. 
  Лишения унылых будней Миримэ легли ей на лицо синюшными мешками под тускло-серыми глазами в пол-лица, а грязь её привычной деятельности «забилась» под кожу болезненным тоном. И даром что эльфийка! – при этой работенке иные «красотули» не долго остаются при делах… Хотя бы морщин удалось избежать! Какая разница кем ты была когда-то, когда теперь ты просто шлюха? Ты – тело без души. Плоть на продажу – как свиная грудинка на прилавке мясника… Впрочем, признаться по правде, «грудинки» в тощей Миримэ было не так уж и много – скорее «суповой набор» один…
  Однако же, всё это – лирика. А если возвратиться в настоящий час, то Миримэ, пока не видя разницы меж этим вечером и многими другими, копалась в закромах «Танцующей Перловицы». Её эльфийского проворства и хитринки вполне хватало, чтобы как крыса проскользнуть на кухню и там, под видом помощи девицам из обслуги, стянуть какой-нибудь кусочек из чужого «яства». Конечно, лучших своих «девочек» и «мальчиков» мадам Ангвен старалась содержать в достойных условиях. Насколько, как вы можете представить, такими мог располагать Зиннидо. Однако Миримэ, по прозвищу Лесная Незабудка, не относилась к «самым»… Да и проблем с ней Меретри хватило – характер капризный (и это при её-то положении), ещё беременность - всегда «некстати» для работницы борделя… Но что-то в Миримэ такого было, что позволяло ей остаться на плаву, и до сих пор держать свою позицию. Быть может, серые бездонные глаза, наполненные грустью о былом? В них каждый находил себя – кому-то был дорог туман из-за моря, кому-то осеннее небо, кому-то жухлая ветка сирени… В бесцветности уйма цветов! Вот потому-то её звали «незабудкой».
  Так вот, забивая в потертый корсет дольки свежих фруктов, Лесная Незабудка толкалась на кухне, как вдруг, тревожный шепот – а в этой ситуации кричать было опасно – заставил её уронить «поживу» на пол. 
  - Мамочка… Мамочка! – ушастый мальчишка с  кромешным ужасом в огромных змеиных глазах отчаянно дергал её за помятый подол, другой рукой он прижимал поднос к тщедушному тельцу и плакал, - Там! Там леди из Верхнего Мира… - ха, «верхний мир», пожалуй, в речи ребенка, имевшему несчастье родиться среди нищеты и грязи, звучало и комично, и оправдано! - …ищет Узруль! – ох, бедное дитя, не зря он носит имя Азахель – «живая слеза» - Беги поскорее! – он, обняв поднос, толкнулся ей в спину, - Беги, моя мамочка! – глаза мальчишки странно заблестели, но он держался, не подавая вида.
  Миримэ, как будто и не обращая внимания на сына, который в свою очередь и не заметил «хвостика» в виде забавного зверька с красивой белой шерсткой, испуганно прислушалась – там, в главном зале, был шум и, кажется, треск мебели – но это было вовсе не из ряда вон… Обычное явление для «первого уровня». Однако, подобрав подол, она толкнув сынишку от себя, метнулась к «черной» лестнице наверх – обычно этим входом пользовалась лишь обслуга, - Молчи! И делай вид, как будто ты меня не знаешь, слышал?! – жестокие слова, однако логичные… Узнай кто об этой беседе – мальцу несдобровать!
  Вот только глупо думать, что в закрытом помещении – беги ты хоть на крышу – не исчезнуть, коли ты не призрак. Но Миримэ решила спрятаться на третьем этаже – ведь там, пускай под пологом роскошнейшей кровати, пусть за широкой темной шторой её, возможно, не подумают искать? К тому же, она точно знала, какая комната не заперта, поскольку видела, что горничные ещё не заходили там прибраться. И, посему, прямой наводкой юркнув в комнату с красивым номером из двух одинаковых цифр - 33, она, забравшись под кровать (изящная фигурка и ловкость ей позволяла это сделать без труда), затихла, прислоняя ухо к полу. Сквозь перекрытия, которые не отличались прочностью, вполне возможно было бы расслышать, что происходит или может произойти этажом ниже.

Отредактировано Адель Кьюртен (2014-05-16 00:50:41)

«Так-так-так.  Лесная Незабудка, значит? Неплохо, неплохо. Сладкая Хмель, Лесная Незабудка… Интересно, у них есть какая-нибудь красотка с прозвищем Сырный Бутерброд? А что, я бы сняла хохмы ради. Потом всем говорила бы, что провела ночь с Сырным Бутербродом, и никто ни в чём бы меня не упрекнул». Маркизова прислужница глянула на своего фамилиара, помогающего наёмнице достать из-под кровати допрашиваемую. «Как быстро растут дети,» с иронией подумала девочка, «ещё пару лет назад он был таким милым, таким сочувствующим зверьком. Воистину, среди смертных нет ничего чистого. Добрая душа Люсьен стал поддаваться окружающей среде и какое-то время спустя начнёт творить сущие бесчинства с всё тем же неизменным выражением личика, являющим миру саму невинность». Белобрысая шадос закинула одну ногу на другую, поправила книгу, чтоб та не свалилась на пол. «Итак, вернёмся к Незабудке. После этой ночи её имя действительно будет у всех на устах. По крайней мере, в этом заведении. Что же мы имеем? Не так уж много материала. Хмм, чистокровная эльфиечка, спрос на неё приличный, взбрыкивала лишь изредка, отзывы мадам Ангвен вполне на уровне. Получается, что наша Незабудка если и не вишенка на торте, то как минимум кремовая начинка. Средний класс; в последнее время – на любителя. Жизнь совсем измотала тебя, Миримэ? Странно. «Пляшущая Перловица» - прекрасное место работы для людей твоей профессии. Здесь вас не бьют, всё цивилизованно, кормят хорошо, голыми не ходите, разве что по желанию клиента. Злачное местечко, я бы даже сказала. А ты вон какая потрёпанная». Шакти вновь отвлеклась от чтения на пару мгновений, чтобы проследить за действиями бывшего, как ей казалось, палача. Василиск почти сразу же дала эльфийке понять, что за всем тем маскарадом, который здесь вот-вот начнётся, так или иначе имеет место быть жестокая реакция на неудовлетворительные ответы и поступки. «Вердар – великолепный наёмник. Такая хищная прыть под столь располагающей к себе личиной».  Девочка без особых эмоций проследила за тем, как нога василиска опустилась на шею остроухой. Взгляд заскользил по строкам, выведенным каллиграфическим почерком. До того, как выполняет свою работу палач, Шакти в данной ситуации было мало дела, и она не собиралась вмешиваться, покуда Вердар не начнёт перегибать палку. «Смерти нам тут ни к чему,» уже изначально решила шадос, «что тут у нас? А-а, детишки. Азахель, рождён тридцатого числа месяца Высоких Приливов 1637 года. Хороший год. В то время мне было всего двенадцать, и я бунтовала против всего мира, хотя не имела на то никакого права, ибо ничего не делала для того, чтобы хоть как-то изменить своё положение. Я выступала против материнских взглядов, много и подолгу верещала о своих желаниях, но в целом тот год был действительно очень хорош в основном уже потому, что тогда я ещё не была шадосом и даже не подозревала о том, что меня ждёт годом спустя. Но вернёмся к Азахелю. Личность отца не установлена. Это, извините, как? Они что, устраивали здесь ассурские недели? Наплыв змеелюдей в борделе был так велик, что они не смогли вычислить нужную персону? Здесь наверняка что-то кроется. Либо асур был из «важных», либо Миримэ покрывает «ходока со стороны». Впрочем, то, что ребёнок был сохранён, уже о чём-то говорит. О, да это ещё не всё». Почерк бордель-мадам был настолько вычурным, что Шакти с трудом разбирала написанное, а потому и пропустила один абзац, подумав, что там перечислены характеристики Незабудки. «Опля, да тут ещё и дочурка наклёвывается. Мэлдиль, рождена семнадцатого числа месяца Ледяных Ветров 1630 года. Роды были бла-бла-бла, непростые, одним словом. Девчонку гоняли по заведению, потом со стороны Миримэ были попытки пристроить её в какую-нибудь мастерскую помощницей, но ни одна из них не увенчалась успехом, так как полукровка родилась красавицей, но неумёхой – как это обычно в жизни и случается. Но полтора года назад её взял к себе – о-ля-ля!- Воклэйн. Какой толк достаточно известному резчику и чеканщику брать в прислужницы дочку потаскухи? Даже Люсьен догадается, что к чему. Ай-яй-яй, мессир Воклэйн. Какое позорище! Уважаемый дракон, в Ваши-то годы.… А Незабудка тоже хороша. Раз уж класть под кого-то родную кровиночку, так под того, кто всегда будет при деньгах. Бессовестно, конечно, но расчёт верный. Собственно, быть дурой с её трудовым опытом  это нонсенс ». Маркизова прислужница придержала одной рукой книгу, второй потянулась за долькой понравившихся ей жареных яблок с корицей и выделила её Люсьену за проявленные старания. Белоснежный зверёк ухватился за лакомство, оглянулся по сторонам, выискивая лучшее место для проведения трапезы, и шмыгнул вверх по одёжке палача. Шакти проследила за фамилиаром, а вместе с тем и за василиском. «Напряжена,» отметила девочка, «я бы, став заложницей подобных обстоятельств, продемонстрировала ещё меньше самообладания. Ей, скорее всего, хотелось бы покинуть сие заведение, да поскорее, и она этого не скрывает. Но граф дал ей от ворот поворот - за взяточничество. Это склоняет меня к мысли, что услуги госпожи Вердар при должном натиске таки можно купить. Триста золотых, так? Загнула ты, сестрица, но за мастерство не жаль звенящих монет, к тому же, кошель моего милорда по ним не тоскует. Предавать я тебя не собираюсь. Главное, ты не предай. Сказать по правде, ещё на фестивале мне стало даже как-то грустно, ибо, представляя в детстве своё будущее, мне хотелось иметь именно таких подруг. От сорвиголов одни неприятности – так твердили всегда взрослые, но мне одинаково как тогда, так и сейчас, люди, наделённые  искрой Акала, приходятся по душе больше всего».  Шакти не могла довериться симпатичной ей по многим качествам девушке просто потому, что слишком мало знала её, но того, что шадосу было известно, хватало, чтобы могло состояться это сотрудничество на одну ночь. «Или больше. Одна Мариса знает, что нас ждёт впереди, но и она не любит загадывать наперёд. Наш договор скреплён золотом, а не узами дружбы, но связь, которую можно подержать в руках и попробовать на зуб, куда прочнее взаимных чувств. Остальное всего-навсего лирика. Ты служила графу, я – маркизу, и мы обе знаем, что над нами есть люди, стоящие куда выше нас двоих. Сегодня тебя наняла отнюдь не я, а мой милорд, каким бы странным это ни казалось, но ты это осознаёшь. Пусть твоя опаска и благоразумие в ответ на мою расположенность и добросовестность станут надёжной основой нашему общему делу».
-Зря время тратите…
«О, сумасбродное бесстрашие. И почему я не удивлена? Ах да, ведь каждый человек, не до конца осознавший то положение, в которое он попал, ведёт себя именно так».  Пожалуй, всё же был у Лесной Незабудки костяк, который не дал ей расклеиться сразу после небольших жёстких манипуляций василиска. «Но этого недостаточно, чтобы перенести всё то, что она может учинить. Я в этом убеждена. Скоро убедишься и ты».
-Кха-ха-ха!!
Белобрысая шадос обозначила реакцию допрашиваемой как отчаяние, потому и не спешила реагировать на проявленную наглость. «В подземельях драконьего маркиза такое поведение пресекли бы сиюминутно. Какое счастье, что мы не в подземельях».  Девочка подозвала к себе фамилиара, нашептала ему кое-какие инструкции, проследила за тем, как он подбегает к двери, забавно стучится в неё и вышмыгивает в коридор. «Но, увы, я не могу оставить сие безнаказанным».
-Госпожа Вердар является ярким протестом однобокому общественному восприятию палачей, тебе так не кажется?- обратилась к эльфийке Шакти. –Обычно они лишь ставят точку в чём-либо, а она порадовала нас прологом для нашей истории, да ещё и каким! «Никто не страдает в одиночестве, говоришь? Откуда такая жизненная мудрость, София? Я знаю лишь один способ обучиться говорить такие слова – пережить то, о чём они гласят». Полагаю, сегодняшний вечер станет для тебя настоящим открытием. Палач, обычно гнетуще-молчаливый, а нынче изрекающий одну из основополагающих истин мироздания – только начало. Может, и ты подивишь нас? О продажных людях тоже много чего говорят. К примеру, по заверениям толпы они не отличаются умом и умеют работать лишь телом, но мы-то трое прекрасно понимаем, что это банальная глупость, которая не имеет ничего общего с реальным положением дел в нашем многогранном мире, где каждый отдельный случай следует воспринимать как нечто уникальное, из ряда вон выходящее. Я вот лично убеждена, что ты, Миримэ – или лучше всё-таки Лесная Незабудка?- совсем не похожа на тот образ, который нацепили на тебя окружающие люди. Никто из них ведь не способен оценить тебя настоящую, не так ли? «Каждый себя считает особенным. Выйди на улицу, оглянись по сторонам, и среди всего этого людского сборища не разглядишь никого, кто назвался бы обычным. Но что есть особенность среди миллиардов таких же особенных?»  Но мы здесь для того, чтобы разузнать правду. Правду об Урзуль. Я слышала, вы обе были подругами, а подругам свойственно делиться самым сокровенным. Поведай мне всё то, что Сладкая Хмель рассказывала тебе. То, что она не хотела или не решалась рассказать другим,- Шакти даже расслабила лицо, чтобы оно не являлось немым обещанием чего-то скверного,- видишь? Цель нашего пребывания здесь не так уж ужасна. Всё, что нам нужно, это пересказ ваших дружеских бесед. Согласись, обычно твоя работа сложнее, чем простая болтовня.
Маркизова прислужница сняла намотанный на запястье медальон с драконьим глазом и повесила его себе на шею, чтобы эльфийка сразу же сообразила, с кем имеет дело. «Ты могла никогда не слышать обо мне, но такой медальон наверняка видала болтающимся где-то на Полыни, а его тут уж точно знают даже новички». Шакти никогда не понимала, почему её наставник зачастую наведывается в «Пляшущую Перловицу». Попытки догадаться о причинах усложнялись тем, что дракону были побоку предоставляемые здесь услуги, и что заведение принадлежало не Маркизу Юродивых. «Но раз уж ты, ящерица поганая, захаживал сюда, значит причины на то были веские».  Белобрысая шадос злилась на Полынь, и проблески этого гнева были видны со стороны – они мелькали в каких-то мелких движениях, задумчивых взглядах, которые девочка не контролировала.
Дверь вновь отворилась, привлекая внимание Шакти. Мужчина, которого выделил ей Гончая, и которого она негласно назначила своим помощником, внёс табурет с наполненным водой ушатом. Девочка одним взглядом велела ему покинуть помещение. Люсьен, висящий на ножке табурета, соскочил на пол и прицепился к сапогу полюбившегося ему палача. «Кажись, госпожа Вердар стала не только моей фавориткой,» подумала его хозяйка, закрыла книгу и, поднявшись на ноги, оставила её на своём кресле.
-Мы обе прекрасно понимаем, что наибольшую важность представляет информация о том, с кем Урзуль покинула «Пляшущую Перловицу» и куда он её увёл,- продолжила Шакти, отойдя к камину и начав разглядывать обуглившиеся поленья,- Сладкая Хмель и Полынь.… Какая чудесная жизненная поэзия.  Ею ты со мной и поделишься. Но для начала,- шадос мельком оглянулась на ушат с водой и - кто бы мог подумать?- нешуточной долей сока борщевика в ней,- ты устала и утеряла былую свежесть. Освежись,- следующий мимолётный взгляд был отведён палачу,- позволяю.

Отредактировано Шакти Ксорларрин (2014-06-05 22:16:29)

хреновый из меня гм... но я потихоньку учусь >;D

Держась с особым эльфийским достоинством, «Лесная Незабудка» продолжала стоять на своем. Стиснув зубы так, словно ей пригрозили каленым железным прутом, она, нервно поджимая губы, смотрела на допросчицу во все свои глаза цвета туманов: «Ничего я вам не скажу! Если уж наша сестра – потаскуха…» - она с едкой самоиронией улыбнулась в  тайных мыслях, от чего уголки её полных, искусанных из-за волнения, губ лихорадочно дрогнули, придав рельефности щекам и скулам, - «…поймала удачу за хвост, то уж так просто её не отпустит!» - доводы допросчицы о том, что, мол, условия жизни у неё ещё сносные, Миримэ слушала с той же, исполненной стылого скепсиса, горделивой гримаской, - «И никакая позолоченная дрянною краской клетка не заменит того чувства , когда не тебя выбирают, словно товары на базаре, а ты сама имеешь право выбирать – с кем и куда отправишься» - не кривя душой, Фиалка точно знала, кого держа за руку хотела бы покинуть «Перловицу», но вот куда он бы отправился – она и предположить-то не могла. Он был персоной сильной и непредсказуемой…
Но отчего Узруль? Эта нахальная, лишенная изящества девица, которая в карман за словом не полезет... Сладкая Хмель, ишь ты! – губа Миримэ возмущенно скривилась, сопровождая процесс внутреннего скрытого кипения её недовольства – Отчего не она? Фарфоровая тонкая фигурка – пускай со сколами в эмали и сбитыми углами, но как и прежде наделенная стремлением души...!
О, нет! «Обыкновенной» Миримэ себя уж точно не считала... И эти струны где-то у неё внутри так ловко задевали коготки допросчицы, что Миримэ вот-вот была готова выложить её всё на блюдечке, и сдать Полынь – того опасного мужчину, сама персона коего заставляла её трепетать, но и, одновременно, того же, в котором она видела надежду – но дрожь вдоль всего позвоночника, пробившая её как небесным огнем, сковала уста, срезав этот порыв на корню. И первою причиной этой дрожи стал страх быть раздавленной, как мошкара, утилизированной, словно мусор: драконий медальон с заметным камнем колдовского цвета, качнулся на цепочке перед ней, расставив все точки над «и».
Лицо эльфийки исказилось тихим ужасом и, как бы Миримэ не силилась скрыть выдающие её эмоции, было вполне очевидно, что прозрачные намеки от блондинки ей были ясны и знакомы. Пальцы, словно пытаясь укрыться в складках зеленой шифоновой юбки, прочно, до побеления костяшек, схватились за края сиденья, а серые глаза забегали в глазницах как пуганые зайцы.
«Эти...» - Миримэ уже не знала, какое слово лучше подойдет её учтивым мучительницам, – «...люди Маркиза Юродивых... Они не выпускают из зубов добычи... И они уж точно знают, о чем ведут речь... Слишком хорошо знают...» - взгляд метнулся в сторону упомянутой выше госпожи Вердар, найдя палача в довольно несуразной позе: совсем как ребенок, побалтывая в воздухе ножками, светловолосый василиск с невинною улыбкой наблюдала за допросом. Тусклый свет с улицы, проходя сквозь цветные пятна в витраже за спиной палача, разрисовал миниатюрную фигурку Вердар яркими узорами, придав картине дополнительный гротескно-кошмарный оттенок. Фигуры сдвинулись, и ход был передан не Миримэ...
Допросчица, упомянув Полынь открыто тем самым подтверждая мысли Незабудки, покинула мягкое кресло и замерла, меланхолично изучая всполохи в камине: - Позволяю! – одно только слово, которого, впрочем, хватило, чтоб передать несчастную в объятия мертвого ужаса.
Вердар, как будто с нежеланием берясь за дело – что она весьма красноречиво подчеркнула усталым зевком – переместившись чуть ближе к столу, к которому бедняга Миримэ, ожидая своей участи, прижалась как к последнему пристанищу. Поток вопросов, связанных с тематикой, страшившей Незабудку больше прочих – смыслом её никчемушной жизни – обрушившись холодным водопадом на эльфийку. Всем телом вжавшаяся в стул, побледневшая от страха, она теперь напоминала серую сухую тростинку – кинь только искру и та обратится в золу...
- Смерть... – почти беззвучно прошептали губы эльфийки, вслед за тем растянувшись в широкой улыбке, - ...это ожидаемый финал, уже исписанная корка жизни... Сегодня или через век – особой разницы не вижу, - Миримэ вскинула голову, откинув темные кудри на спинку стула, а усталый взгляд её уперся в полные темного пламени глаза василиска. Кажется, эта девица слишком утомилась, чтобы ещё что-то отрицать.
Палач тем временем продолжила разоблачающую речь – открытую, понятную, правдивую... И впрямь, разве стоила душевных терзаний – на которые, к счастью, пока лишь намекалось – эта надежда-призрак? Кто был уверен, что её тут не кинут? Кто мог поручиться, что Полынь не пел в уши, обещая вызволить её отсюда? Ведь если б он в том видел выгоду – уж о взаимности её странных чувств к этой темной персоне она, конечно, и думать не смела – то почему взял с собой не её, а Узруль? Кисти рук сжались плотнее, ещё чуть-чуть, и Миримэ была готова вступить на сторону своих обличителей.
Картину довершали атрибуты странных игр, затеянных злым гением той белобрысой девочки Маркиза, которая и приказала их сюда доставить – довольно свежий во всех смыслах слова штрих... Эльфийка, недоверчиво взирая на ушат с водой, попробовала предположить, в чем же подвох, но была сбита с мыслей агрессивным выпадом Вердар – палач, упиваясь уродливой прелестью своих же мыслей и желаний, а также трепетом жертвы, всем этим ужасом, который был физически осязаем в периметре комнаты, похоже впала в состояние экстаза...
Скальпель, вошедший в столешницу, словно в мягкое масло, Миримэ ощутила будто в собственном теле, сжавшись от боли и покрывшись испариной – шок от увиденного или вроде того? Лицо мучительницы было страшно, как виденья Пустоты... Её глаза и кожа, скрывшись под панцирем чешуек, словно утратили все те черты, которые роднили василиска с пониманием о человечности и милосердии – теперь пред Миримэ уж точно был нечеловек...
От этого слова у Незабудки вмиг застряли в глотке, и померли там же... Казалось, что её и впрямь потребуется окунуть лицом в ушат с водой, чтобы «красавица» пришла немного в чувства. Хватая воздух ртом, как рыба, выкинутая волной на берег, она, маша ладонью у лица, тщетно пыталась что-то сказать.

Отредактировано Адель Кьюртен (2014-06-05 16:56:07)