Так случалось крайне не часто: белые хлопья снега кружились за окном подобно изящным балеринам в накрахмаленных пачках, сменяя в пируэтах одна другую. Мягкие и ненавязчивые потоки ветра подхватывали в свои объятия то одну, то другую, и кружили всё в новых движениях беззвучного танца, мягко опуская уставших на карниз небольшого оконца библиотеки, на практически всегда белые крыши и промёрзшую землю. Алиса наблюдала за этим чудом природы уже второй час, отложив книгу по основам алхимии в сторону и, томно прикрыв глаза, мечтала о чём-то несбыточном и вечном, когда дверь в её небольшую комнатку для уединений распахнулась:
- Ааа, вот ты где! Рассиживаешься! В главном зале печь не протоплена, книги начинают индеветь и покрываться инеем, а ты сидишь?! - библиотекарь подслеповато прищурил глаза, всматриваясь в неясные блики от свечного огонька на лице девушки. Два движения руками, чтобы спрятать ценный носитель знаний по алхимии в тень и смущённая улыбка провинившейся служанки - вот и всё, чем смогла ответить иштэ на ворчание старика. Тонкие пальцы в беспомощном жесте смяли полы простого шерстяного платья, а серые глаза опустились в пол. Владетель её времени, знаний и места для жизни ещё ходил по небольшой комнате, высказывая и причитая о былых временах, но для Лаисы не существовало его голоса. Только снег за окном, только белоснежная тишина и умиротворение метели, только они, успокаивающие даже постоянный анализ сознания.
- Так, чего расселась? Быстро отправляйся к Хаарлаю. Пусть пришлёт телегу с дровами! А после протрёшь пыль с фолиантов Аркана.
- Да, господин, - иштэ не собиралась возражать, особенно в подобную погоду внутренней тишины. Лишь несколько минут ей понадобилось, чтобы одеть тяжёлое меховое пальто до середины высоких сапог из оленей кожи, обвить голову несколькими слоями мохерового платка и спрятать руки в рукавицы. Вдох серебристого пара, скрипучее ворчание промёрзших петель, и снегопад принял девушку в свои объятия.
Треск свежего снега, тишина и белоснежный занавес - это была именно та обитель, в которую Айса всегда ныряла с непередаваемым удовольствием и отречением. Она была готова ходить, кружиться, мелькать средь белоснежных занавесей снежинок хоть целую вечность, ведь только здесь её не могли найти даже собственные мысли, переживания, оценки. Здесь лиса могла спрятаться от самой себя и наслаждалась этой возможностью до отчаянной полноты самоотверженно.
Алиса совершенно не следила за временем, шагая навстречу дерущему щёки ветру, отвергая ощущения боли в промёрзших пальцах рук и ног, жжение кожи на лице, слипающиеся от холода ресницы - иштэ просто шла, единственный раз из трёх случавшихся отрешившись от мира практически полностью. И это было прекрасно, но.. Даже прекрасному в жестокости реального мира приходит конец.
Метель начала редеть, раскрывая затянутому мечтательной поволокой взгляду Айсы обмораживающе бескомпромиссную действительность - задворки Мандрана, ледяная пустыня сугробов и полное отсутствие дорог, а вперед и вверх - тяжёлые тучи, медленно иссякающие потоками снегопада. Вместе с редеющим занавесом в быстро опустевшую душу приходит и страх.
- Боги.. Что я наделала? Где я?!

Отредактировано Лаиса (2014-08-26 13:54:46)

Страх подобен туману - липкий, холодный и пробирающий до самых сокровенных уголков. Он не даёт шанса ни одной логичной мысли, ни единому годами отточенному убеждению, но только гонит и заставляет содрогаться от собственного бессилия. Страх - это враг, а паника.. Если ей поддаться, то паника может стать вашей жизнью. Или её концом.
Алиса была на предпоследнем шаге до паники. Руки её окончательно окоченели и не позволяли не то что вытащить заветный бутылёк с согревающим спиртом из сумки, но даже запахнуть пальто поплотнее. Какое же это было безрассудство выходить под снег в утренний час на прогулку с расстёгнутой верхней одеждой! Теперь же ремни, призванные категорически препятствовать попаданию Мандранских морозов сквозь толстый начёс меха к телу носительницы, болтались на промозглом ветру и жалобно звенели о своей беспомощности. Алиса пробивалась через сугробы, не разбирая дороги, в надежде выйти хоть на какую-нибудь тропу. Надежда - единственное, что могло спасти от паники, и что чаще последней заставляло людей погибать!
- Как же я так опростоволосилась..
- Эльвенель, облагоразумь и направь! - мысли продирались на морозный воздух словами сквозь саднящие губы. Было очень холодно! Девушка, даже позабыв про спирт в сумке на боку, продолжала спешить в сторону, в которой, как ей казалось, должен быть город, когда ушей её коснулся глубокий и низкий гул. Завывание и ошмётки ветра доносились даже сюда, в небольшую горную долину, а в сознании девушки вдруг загорелась мысль:
- Это знак!
- Эльвенель, всё-таки направила!
- Нужно идти туда!
Ноги, по колено погрязшие в снегу и льду, с непередаваемым усилием снова оттолкнулись от промёрзшей земли, толкая девушку вперёд. С каждым шагом вой и пробирающая до самой души низкая вибрация только усиливались, а вскоре впереди замаячил и величественные столб беспорядочно метущегося в хаосе озлобленного тайфуна снега. Иштэ уже трясло, а будто запертый в ограниченных рамках ветер продолжал бушевать и метаться, поднимая комья снега, набирая обороты, создавая такую какофонию, от которой хотелось только зажмуриться и не смотреть. Но это же был знак?
Алиса не могла видеть девушку, устроившую всё это представление, так как на беду подбиралась к замкнутому магией ветру с другой стороны от заклинательницы. Всё, что она могла сделать, так это попытаться крикнуть, но в окружающем грохоте вряд ли бы её кто-нибудь услышал. Но и подходить ближе к ветру девушка боялась, осыпаемая комьями снега, под хлесткие удары ветра и ледяной пыли.
- О боги.. Здесь есть кто-нибудь? - отчаянный испуганный крик потерявшейся в стуже души получился на диву громким и пронзительным. Самой Алисе даже показалось, что в момент все вокруг всего на мгновение замерло, только бы её услышали. Но так ли это было на самом деле?
- Холодно! Боги, как же холодно! - замёрзшие даже сквозь рукавицы руки прижались к груди в попытке хоть так уберечься от пронизывающего морозного ветра.

Колючий холод, продрогшие члены, не желающие более двигаться, и резь в глазах от излишне яркого утреннего света, радужными бликами отражающегося в снежинках - смертельная красота, завораживающая и усыпляющая. Движения Алисе были более недоступны в силу превышения порога её чувствительности к обморожению, да и одежда, покрывшаяся инеем, едва ли выполняла свою прямую задачу. Хотелось спать - очень хотелось!
- Не засыпай в ледяной пустыни, иначе не проснёшься!
- Нужно согреться. Движение - это жизнь.
- Еще так многое не познано, и столько книг не прочитано.
- Но узнать Габриэль в лицо - бесценный опыт, хотя, возможно, и ранее пройденный..
- Как же холодно! Мне ещё рано умирать!
Капюшон, трепавшийся на голове, как и подобает сорванному парусу, едва ли позволял осмотреться вокруг. Именно потому усмирение ветряной стихии, а позже и общее увеличение окружающей температуры, не говоря уже о чужом присутствии Алиса заметила далеко не сразу. Но первые признаки согревания пришли довольно быстро - пронзительная и терзающая ломота в кончиках пальцев, от которой девушка глухо охнула, сжалась ещё сильнее, закашлялась и резко вскинулась.
- Энвенэль , уж лучше быстрая смерть от метели, чем медленное болезненное увядание!
- Кто она? И откуда.. Габриэль?
- Не может быть!
- Где я?
Столкнувшись взглядами со стоявшей рядом незнакомкой, Лаиса некоторое время пронзала её бездумным, практически пустым взглядом смирившегося со своей участью призрака, но, не дождавшись каких-либо действий, заметно нахмурилась. Боль в пальцах никуда не исчезла, но лишь усиливалась, постепенно распространяясь на все фаланги и далее к ладони, запястью, локтям. А ведь это ещё не принялись за согревание ноги, до сих пор зарытые в снег по самые колени и укутанные заиндевевшими до твёрдого состояния полами юбки.
Иштэ болезненно закусила губу и с негромким стоном сквозь крепко сжатые губы опустила взгляд, в попытке побороть протяжную и жгучую боль в пальцах их медленным растиранием. Движения давались тяжело, в то время как сознание, освобождённое от идеи сворой смерти и безысходности, начало свой галоп по анализу сложившейся ситуации и оценке перспектив дальнейшего знакомства. Ведь незнакомка совершенно точно не была богиней смерти, иначе уже давно бы сделала хоть что-нибудь, но и бравым желающим помочь так же не являлась. Окружающая воздушная стена с последующим потеплением внутренней атмосферы, могла означать лишь принадлежность неизвестной к числу воздушных магов, которые, стоило заметить, никогда бескорыстием и безрассудством не отличались.
- А это значит, что ей что-то нужно, - взгляд серых глаз рассматривал занесённые снегом носы сапог незнакомки.
- А если что-то нужно, то, возможно и не от меня, а от старика?
- Однако, я не вижу метели вокруг, а значит она была вызвана искусственно.
- Зачем? Специально, чтобы привлечь внимание? Или.. Чтобы запугать кого-то конкретного.
- На пример.. меня? Не вижу причин для этого, совершенно.
- Но всё же, кто она?
Так и не отыскав логичного объяснения происходящему, исходя из имеющихся данных, Алиса, морщась от боли и неопределённости, тем не менее попыталась встать. Правила этикета не позволяли ей говорить с кем бы то ни было из положения полулёжа или сидя, становясь, таким образом, на позицию подчинённого. Нет - это было совершенно не то, чего бы хотела Лаиса, но тело, непослушное и едва способное двигаться, явно было иного времени. Потому иштэ, несмотря на пыхтящую попытку встать, оказалась способна лишь принять более или менее прямое положение на корточках поверх собственного плаща и, тяжело посмотрев на незнакомку, выдохнуть:
- Кто вы, милая госпожа, не позволившая случайно путнице замёрзнуть в ледяной круговерти? И чем мне теперь возможно вас отблагодарить? - голос иштэ звучал хрипло и с придыханием, но ни разу не сорвался на предосудительным сип. как можно с большей гордостью снося отвратительную боль в конечностях, девушка смотрела на незнакомку прямо и, как её думалось, без утайки, тем более что пока что Алисе от беловолосой требовалось лишь одно:
- Кем бы она ни была, но дело стоит того, чтобы удержать её и воздушную магию обогрева подле подольше.
- Не хватало ещё замёрзнуть снова сразу после отморожения.
- А  в случае чего, заставить её говорить или делать что либо будет не так уж и сложно. На старике библиотекаре я знатно натренировалась.

Исступление и дрожь не желали покидать тело девушки даже по велению теплого ветра. Плотный полушубок расставался с ажурными снежинками, сменяя их на мокрые капли, но не пропускал живительные волны тепла к хрупкому телу. Несмотря на старания незнакомки, казавшейся теперь не более чем молчаливым призраком, мороком, миражом заснеженной пустоши без души, Алиса дрожала всё отчётливее, сжимаясь от пронзающих кожу игл боли.
- Не отвечает. Что же это?
- Возможно, она действительно мираж?
- Или я просто сплю?
- Но тогда боль должна быть призрачной.
Смёрзшиеся общим инеем рукавицы оторвались от полушубка с разочарованным шелестом и медленно приблизились к лицу. Острые грани снежинок на них продержались не дольше мгновения, после чего подёрнулись рябью и приникли к толстым шерстяным нитям прозрачными каплями. В этот момент иштэ коснулась надежда, что всё происходящее вокруг не игра Тавули, ради забавы поднявшая метель и так же внезапно лишившаяся силы.
- Возможно, она Тавули?
- Но почему же... Светловолосая?
- Возможно... Книги недоговаривали..
Алису укачивало мягкое гудение ветра, заботливо лишая желания сопротивляться, думать, жить. Мысли разбегались всё чаще, уступая место равнодушному спокойствию. Оно всегда сопутствовало путникам в последней дороге, воинам в решающем рывке, а так же смирившимся и поникшим, чей путь неизменно сворачивал к изнанке. Айс уже согласилась опустить руки и сдаться холоду, несмотря на касающееся щёк тепло, однако.. Не всё в мире действует по велению согласия или смирения. К счастью.
Скрипучий стон снега под чужим сапогом не оставил Алисе и шанса на спокойную вечность сна:
- Выпейте, согреетесь быстрее. Только не залпом, оно крепкое.
- Голос! Живой!
- Значит, мне это не снится!
В ладони легли покатые грани бутыли, предательски заскользим меж промокших шерстяных рукавиц. Всего одно отречение, и иштэ могла обронить подаренную тару, но.. Нечто заставило её отвернуться от спокойствия и сделать шаг в пользу жизни.
Дрожащие ладони в непослушном движении задержались на горлышке бутыли, старательно сжали его и попытались провернуть пробку против часовой стрелки. Визгливо заскрипела шерсть о стекло, и пробка поддалась. Осторожный, практически судорожный глоток сквозь едва расцепленные и постоянно пощелкивающие зубы: горячий комок, не успев обжечь небо и глотку, проваливается дальше и мгновенно заставляет закашляться. Инстинктивно прижатая к носу варежка и глубокий вдох не слишком помогают отдышаться, но по крайней мере по телу вместо промёрзшей дрожи начинают разбегаться приятные мурашки.
- Благодарю, - одинокое слово вырывается в мир вместе с глухим кашлем. Но Лаиса, едва вернув себе спокойное состояние, делает еще один глоток, вздрагивает под шелест трескающегося на юбке инея, инстинктивно и резко обхватывает собственные плечи ладонями, от чего бутыль оставляет саднящий след на левом плече, и предпринимает новую попытку встать. К сожалению, ноги до сих пор отказываются подчиняться. Но по крайней мере, по телу медленными ленивыми волнами начинает распространяться тепло.
- По крайней мере.. Не в этот раз, Габриэль!
- Альвэри Фенрил. Стража Мандрана, посему не за что благодарить, ведь это наш долг, помогать тем, кто попал в беду.
- Я запомню это имя, - тихий голос из под широкого капюшона, и новая волна приятной горячей дрожи, пробежавшей истомой по всему телу, - Альвэри Фенрил.
- Правда Вы гуляли даже не в черте города, собственно, как и я не несла здесь службу, однако...Надеюсь, с Вами все в порядке. Не стоило Вам заходить столь далеко от жилой местности. Земли Мандрана беспощадны к тем, в ком не течет вместо крови лед.
Губ Альвэри Фенрил коснулась легкая, почти мимолетная улыбка.
- Похоже, это была шутка?
- Лёд в место крови.. Должно быть, это очень больно.
- Нужно выпить ещё.
Хмель непривычно быстро и целенаправленно ударил в голову, запутывая и сглаживая мысли, туманя разум и согревая тело. Вокруг, подхваченные ветром, взвивались и таяли в полёте крупные снежинки, рассыпались звонкими каплями и уплотняли взбитые недавней бурей сугробы водяной тяжестью. Алиса приняла ещё один глоток горячительного и внезапно осознала, что находится на белоснежной простыне, вздыбившей широкие полы до размеров гор слева и уже сервированной домиками-чашками где-то впереди и вбок. Холод отступил вовсе, предоставляя иштэ шанс в третий и последний раз подняться на ноги.
На этот раз мероприятие прошло успешно. И хотя белоснежная простыня снега под ногами неизменно покачивалась и юлила, а сознание старательно и из последних сил отбрасывало недееспособные идеи, одна из них всё-таки прорвалась и выплеснулась наружу потоком неожиданно красочного и искреннего откровения:
- Альвэри Фенрил! - голос Алисы звучал хрипловато и мягко, как и прежде, но что-то добавилось к произнесённому с непередаваемой ясностью имени. Движение руками для удержания равновесия, или незначительно мутный взгляд серых, как нынешнее небо, глаз - что-то сказало о знаменательности момента, которому следовало произойти немедленно, - В ваших жилах не лёд, а настоящее пламя! И оно.. Спасло меня сегодня!
Язык не желал выговаривать слова точно и со смыслом, а испуганные непривычным хмелем мысли и вовсе разбежались по дальним закоулкам сознания. Новый взмах бутылью ознаменовал первый шаг иштэ к лоддроу, но тем и оборвался. Алиса негромко вздохнула, одиноко пожала плечами и медленно, под весом пропитавшейся влагой одежды, снова осела в сугроб.
- Вы знаете, снегопад.. Он красивейшее творение природы. И столь же опасное, - откровенный кивок, и серые глаза сконцентрировались на лице спасительницы, - За ним ушла я за порог, за ним я и умру, - короткие строчки из недавно прочитанного сборника белых стихов древнего автора вспорхнули с языка сами, без малейших на то усилий и с печальной тишиной во внутреннем голосе, - А вы.. Пошли бы за белоснежной пургой?
Лишние слова вопросом затаились в воздухе и рассыпались сизым туманом подле бледного лица Алисы. Гулкая тишина и тёплый ветер ласкали кожу мягким бархатом, от чего на губах сама собой расцветала странная и несколько невнятная улыбка. А день внезапно стал светлым и приветливым, несмотря на порядком промокшие ноги под стремительно оттаивающей и тяжелеющей юбкой.