Горячее, не знающее сострадания солнце перевалило уже за линию зенита, но все еще не прекращало раскаленным белым шаром терзать наших бредущих по бескрайним пескам персонажей. Ну, как терзать…
Одному, в самом буквальном из смыслов огненному существу, спокойно сейчас восседающему на плече у хозяйки, было на палящие лучи, мягко говоря, глубоко наплевать. Тяжко приходилось лишь девушке и подуставшей, изморившейся лошади. Животное, уже истоптавшее немало самых разных дорог да внедорожий, было достаточно привыкшим к условиям, чуть более стрессовым, чем обычные, однако посреди пустыни чувствовало себя как-то не очень уютно. Примерно то же самое можно было сказать и о Тиадальме, сейчас яро проклинавшей ту минуту, когда ей в голову взбрела идея ускользнуть из-под трепетного надзирательства верных охранников.
Дело было даже не в том, что эти безгранично скучные громилы приносили слишком много неудобств одним лишь своим присутствием, тут сыграло роль их крайнее нежелание «отправляться к Тейару на кулички в поисках какой-то там груды полуразвалившихся камней».
Принцессу эта груда интересовала хотя бы ввиду богатой легендами истории, и так просто отступать от своего рыжеволосая не собиралась. Ей во что бы то ни стало нужно было туда добраться. Любой ценой!
Цена оказалась весомой: сперва на караван, везущий из Кен-Кориона пряности и, по всей видимости, какие-то более ценные товары, напали разбойники. Примкнувшие к пустынным торговцам проводники неуемной представительницы королевского рода оказались для оных весьма неожиданным и не шибко-то приятным сюрпризом, так что с горем пополам, но от этой напасти отбились. Правда, несколько недель спустя, затасканные до полного изнеможения по всяким там «жемчужинам древности» охранники, узнав о намерениях заклинательницы покрыть еще как минимум такое же расстояние, совсем уж явственно запротестовали, сетуя на злодейку-судьбу, загнавшую их так далеко от родных краев.
Тогда-то Тиадальмой и было принято безапелляционное решение оставить этот телоохранительный балласт и дальше корить фортуну, но уже без присутствия работодательницы. Теперь все, что было у бесшумной ускользнувших во время одного из ночных привалов инфанты, ограничивалось примерной картой местности, большим бурдюком с водой, измотавшейся конягой и оптимистично настроенным огненно-земляным духом, который в Соноре ощущал себя именно в той тарелке, а оттого, вестимо, стал позволять себе еще больше колких замечаний:
- Тебе не кажется, что этот кактус мы уже проходили? – Обычно присущий Фйорай шкодливый тон обретал противно издевательские нотки.
- Здесь все кактусы одинаковые, - пробурчала в ответ принцесса.
- Все индивидуальны. Даже кактусы... – Почему-то огнекрылой птахе текущий момент показался как нельзя лучше подходящим для философских изречений.     
- Давай еще поразмыслим над сущностью бытия…
- О, мне нравится, начнем с извечных вопросов «Каково предназначение индивида в этом изменчивом мире?»
- Фйорай, это был сарказм! Я не собираюсь сейчас дискутировать с тобой на тему индивидуальности каждого кактуса, ты бы лучше взлетела и попыталась определить, где мы находимся.
Не дал элементалю отпустить какой-то недовольный комментарий клокочущий то ли крик, то ли рык. Так или иначе, но дух просто не мог ослушаться хозяйку и не поглядеть, что же такого зловещего могло ошиваться неподалеку. Зоркие глаза пернатой быстро уловили какую-то непонятную заварушку у развалин, а дальше все решила непомерная доблесть принцессы, которая услыхав о «кое-чем, отдаленно напоминающем гуманоидное существо» очертя голову бросилась неизвестному на выручку.
Клубы песка, вздымаемые раненной драконоподобной тварью, стали видны еще издалека. Признаться честно, борец против чудовищ из Тиадальмы был не ахти какой. И причин тому было две: во-первых, в дворцовых коридорах обычно не водились монстры размером больше крысы (сами придворные, разумеется, в этот раз были не в счет), и во-вторых, даже в своих многочисленных путешествиях нашей опальное девице выверны все-таки не встречались. А посему как бороться против сего клыкастого чуда-юда она даже не подозревала.
Как вывод, благоразумнее было бы объехать злосчастное место десятой дорогой, и, во избежание угрызений совести, списать вопли непонятного характера на галлюцинации от теплового удара. Но стоило девушке увидеть человеческую фигуру...
И ревущее истошно чудовище, с настойчивостью подстреленного хищника ковыляющее сейчас к жертве, и его обезумевший взгляд - все скрылось за пеленой воззвавшего к сознанию долга, инфанта галопом направила лошадь к незнакомцу.
В воздухе резко запахло горелым мясом. Покалеченная виверна взвыла так, что кровь в жилах застыла бы даже у самого изловчившегося охотника на монстров, но в отчаянном рывке быстро сбросила с себя Фйорай, вцепившуюся в мгновенно плавящуюся под огненными когтями чешую. Пламенная птица, существенно увеличившись в размерах, оклемалась быстро, и принялась закладывать крутые виражи вокруг обезумевшего чудища, одновременно отвлекая его от опьяненной геройским порывом принцессы, и, заодно, пытаясь не быть насаженной на ядовитое острие хвоста.
Тиа одернула жеребца так резко, что песчаные брызги от шальных копыт щедро окатили парня пыльной волной, а заклинательница, не успев особо поинтересоваться на предмет того, может ли раненный встать вообще, вытянула к нему открытую ладонь, намереваясь помочь подняться в седло:
- Забирайся, живее!

Отредактировано Тиадальма (2012-07-22 03:06:52)

Рыцари – это такие моралисты, которых хлебом не корми,
дай совершить какой-нибудь подвиг.
В свое время принцесса была ребенком творческим и всецело жаждущим сделать мир лучше, светлее, да и прекраснее вообще. С самых юных лет не желая сдерживать порывы подобных стремлений, она продолжала «радовать» нянек, внося очаровательные художественные дополнения в жемчужины портретной живописи, развешанные по замковым стенам; вырезала дракончиков из шикарных гобеленов руки самых искусный ткачей; закапывала в саду чучела из королевской трофейной, в надежде свершить надлежащий обряд прощания с душой подстреленного зверька и прочая-прочая...
Словом, не раз сталкивалась с проблемой восприятия ее доблестных намерений окружающими, и, разумеется, крайне болезненно относилась к подобным вещам, отказываясь понимать этот жестокий и циничный мир.
Конфликты вышеописанного характера постепенно проходили сами собой по мере взросления, набирания опыта и притирания с жесткими реалиями внешней жизни, так что испытывать нечто подобное на своем веку еще раз вовсе не входило в планы рыжеволосой искательницы истины. Впрочем, было бы скучно и неинтересно, если бы все шло в соответствии с намеченным порядком, и одному умалишенному дракону, вестимо, так тоже казалось.
- Ты здесь откуда?!
Светлые брови заклинательницы удивлённо поползли вверх. Согласитесь, ведь обидно, когда твои рыцарские чаяния самым пренебрежительным образом втаптывает в грязь какой-то потрепанный виверной юнец.  А он втоптал, по крайней мере - попытался. Потому что пропитанная недовольством приветственная фраза была ой как далека от обрадованных возгласов в честь и хвальбу своему смелому спасителю, между прочим, в какой-то степени даже рисковавшему собственной шкурой ради этого вот хамства! 
Будь Тиа чуть темпераментней, демонстративно бы развернула конягу и с гомерическим хохотом ускакала в закат, не нарушая более идиллию грубияна с так понравившимся ему чудовищем.  Но инфанта искренне верила, что на полоумных обижаться грешно, а посему Тейар с ним, с безумцем этим, сейчас следовало завершить начатое, а там уж видно будет. На крайний случай - всегда можно было выбросить сию находку в курган где-то по дороге, оставив принимать солнечные ванны до самого конца его жалкого существования.
Обаче, радушный прием вовсе не был апогеем представления, дальше - хуже.
На самом деле Тиа так и не смогла определить: хотелось ли ей смеяться или плакать при взгляде на жалкие потуги незнакомца переместить себя в гордое положение человека прямоходящего. Отвернуться и едко прыснуть в кулак подмывала общая комичность вырисовавшейся ситуации, но вот хорошенько так взгрустнуть давали повод Фйорай и треклятая виверна, напористо осаждавшая духа, пока это покоцанное создание возилось со всеми деталями замысловатого процесса преодоления простейших законов физики. Точнее – одного единственного, непрестанно тянущего парня к матушке земле.
Вот только кабы этим закончилось, но он ведь решил дополнить картину вальяжно-неуклюжей возней с перчатками… Перчатками! Ничего не скажешься, явно самый подходящий момент для подобных капризов. Так что когда это странное существо приняло-таки не лишенное здравоумия заключение последовать настойчивому совету принцессы, последней оставалось лишь ловить собственную челюсть где-то на уровне копыт ее бравого скакуна.
Где-то на задворках девичьего сознания возникла робкая мысль, что перед принцессой просто-напросто самоубийца. Зашуганная эта идея воровато попереминалась с ноги на ногу и была тут же прогнана более насущными проблемами бытия, чтобы позже вернуться уже вполне оформившейся и зрелой догадкой. Но об этом позже.
Пока наш незадавшийся пижон придавался приведению собственного образа  в надлежащий, как ему, видимо, казалось, порядок, элементаль усердно мутузил ядовитую тварь, которая от этого разозлилась пуще прежнего и выказывала явные намеренья покончить с надоедливой огненной птицей прямо здесь и прямо сейчас.
Кара Ильтарова, он что, решил припомнить все тонкости облачения в парадный туалет? Без широкополой шляпы с пером на лошадь не взберется?
- Ты пальцы отморозить боишься или проказу ненароком подхватить, принцесса-белоручка? – Рыжая презрительно фыркнула, однако раздраженный тон затерялся где-то в реве сражения.
Не дожидаясь, пока щеголь соизволит подать ей свою драгоценную, затянутую в перчатку длань, Тиа ухватила его за запястье и с силой потянула на себя, боковым зрением проследив, что бы этот, по всей видимости, от души приложенный из-за угла мешком персонаж, не уселся в седло задом наперед. А то мало ли, вдруг он точно так же страшится передачи пассивно дремлющих инфекций воздушно-капельным путем.
Убедившись, что пассажир на своем месте, заклинательница с силой ударила пятками по лошадиным бокам, направляя Зоряна по единственному представляющемуся ей маршруту, то бишь – куда глаза глядят. А глядели они, как не трудно догадаться, на бесконечно тянущиеся песчаные дюны, не особо-то разнящиеся по своим внешним характеристикам.
Что ж, все лучше, чем перспектива познакомиться поближе с челюстями ядовитого монстра.
Тем временем, усердно оттягивающая момент неизбежного Фйорай, шикнула недовольно черным облаком слабых искр на безмозглую рептилию и приготовилась было откланяться, как вдруг чешуйчатый зверь решил напоследок удивить всех необычайной прыткостью, клацнув зубами по пламенному крылу. Неизвестно, кто пострадал больше – чуть задетый феникс или же оставшаяся с обугленным деснами тварюга, но больно было обеим. Вернее будет сказать – троим, потому как принцесса, тонко ощущавшая любое воздействие извне на элементаля, едкими иглами мелких жал прочувствовала укус и на своем запястии. Выронив в неожиданности вожжи, она с размажу отдернула пострадавшую руку от несуществующего физического раздражителя, со всей силы въехав локтем сзади сидящему. По ощущениям: где-то в область солнечного сплетения. Долго разбираться еще и по поводу его самочувствия не было времени, главное, что с лошади не свалился, во всем остальном Тиадальму куда больше волновало состояние неаккуратной напарницы.
- В порядке все, в порядке, - предвидя закономерный вопрос, отрапортовала та, - скачи левее, я вижу оазис.
Оный и вправду через некоторое время возник в поле зрения, хоть и на столь громкое название тянул лишь с существенной натяжкой – установленная еще во времена мироустройства верблюжья стоянка представляла собой низкий колодец из надщербленного камня и сиротливо примостившееся у него кривое деревцо. 
К тому моменту, как пустыннолюбивая троица оказалась посреди всего этого шикарного пейзажа,  отчаянный, душераздирающий визг виверны утих практически окончательно, и девушка позволила истомленной лошади остановиться, обернувшись через плечо и безрезультатно вглядываясь в линию горизонта. Вдалеке, подобно оголенным зубам показавшегося из песка черепа, зловещими изломами торчали разрушенные колоны забытого храма.
- Жестоко оставлять это создание проживать последние часы в агонии, великодушно было бы отправить его в Изнанку сейчас же, без продолжительных мучений. – Правая рука неприятно саднила, значит, Фйорай все же досталось изрядно, но жалость по отношению к неразумному зверю у принцессы все равно каким-то мистическим образом умудрилась сохраниться.   
- Предлагаю решать проблемы по мере их поступления и расставить определенные приоритеты, –   прозвучавший в сознании голос элементаля не утратил обычно присущих ему саркастических ноток, но в интонации чувствовалась напряженная взволнованность. Еще бы! Внутренняя гармония так и норовит разбиться вдребезги, когда перед твоими глазами машут смертоносными серпами ядовитых когтей да клацают не менее губительными клаками… - Лучше определись, что тебе важнее: избавить от лишних мучений ящерку, либо этого доходягу.   
Доходягу? Ах, да, любитель перчаток ведь что-то притих совсем.
- Барышня, вы там еще живы?
Вопрос уже чисто своей формулировкой не предполагал никакого ответа, поэтому инфанта резво спешилась и «деликатно предложила пострадавшему свою помощь по схождению с коня», т.е. без лишних ужимок стащила того со спины Зоряна, окинув придирчивым взглядом.
Вид был, мягко говоря, так себе.
Настолько «так себе», что рыжая интуитивно даже решила поддержать незнакомца, дабы тот не рухнул в песок своей гордо-окровавленной миной.
- Тебя тоже добивать, чтоб не мучился, или же все не настолько плохо, как выглядит? - На самом деле, внешнее состояние паренька красноречиво желало поведать лишь о том, что ему в срочнейшем порядке требуется первая медицинская помощь, но обладая весьма туманными знаниями в области врачевания, Тиадальма предпочитала быть хотя бы осведомленной о природе возникнувшей проблемы. Тем не менее, посчитала нужным достать из притороченной к седлу сумы флягу с водой и достаточно примиряющие протянуть ее дракону.

Отредактировано Тиадальма (2012-07-26 09:32:48)

Стоило фляге перекочевать в чужие руки, как Зорян взволнованно фыркнул и попятился. Ему, кажется, в отличии от наивной хозяйки, эта затея сразу показалась бессмысленной. И совершенно не зря - хорошенько поколоченный дракон ухватился за сосуд, словно утопающий за брошенный ему спасательный круг, но фляга не выручила - слабость настойчиво брала свое, потянув беднягу к накаленной песчаной глади с той самой силой, что цепкими морскими объятиями увлекает потерпевших кораблекрушение на темное дно.
В сбитом воздухе пахло болью и страданием, и пегий мерин оттого нервно принялся рыть землю копытом, пока девушка с каким-то оторопевшим исступлением следила за бесконечно долгим и в чем-то даже небрежно вальяжным падением спасенного. Лишь временно спасенного, стоит уточнить.
Заклинательница осознала это с завидной трезвостью, и лицо ее, обыденно крайне безэмоциональное, непривычно исказилось.
Нет, Тиадальма не боялась вида чужой крови, притягивающей взгляд своим зловеще-алым, ее не страшило созерцание свеже вспоровших плоть  физических увечий, и даже осмотр едва охладевщего, развороченного внутренностями наружу тела, наверное, нагнал бы на плутовку лишь легкую бледность, тогда как любая иная нормальная аристократка уже хваталась бы за сердце, изо всех сил борясь с рвотными позывами, и старательно теряла сознание.
Принцесса, вестимо, была не_нормальной. Тем не менее, она прекрасно осознавала, что максимум женской роли в любом сражении – это, сидя за высокими безопасными стенами, обеспечивать крепкий моральный тыл да заботиться о раненных. Правда, самой ей куда привычней было рваться на передовую, в рокочущую гущу событий. Ведь для примерного высиживания у постели немощного хворающего необходимы терпение и сострадание, у Тии же, не смотря на все ее непомерное благородство, не было ни того, ни другого. По крайней мере, не к большинству разумных, успевших изрядно разочаровать заклинательницу за ее совсем еще недолгую жизнь.   
А клыкастые летучие твари, в общем-то, гарантировали активный отдых и в сострадании не нуждались, пусть и получали его сполна. В отличи от людей, разумеется.
Как бы там ни было, сия леди совершенно ничего не смыслила во врачевании. Слепо броситься в пасть чудовищу, пытаясь выхватить из его когтей какого-то незадачливого незнакомца, было куда проще, чем смотреть в уставшие глаза на обагренном лице, и осознавать, что участие твое теперь мерится не слепой смелостью, а абсолютной и всепоглощающей беспомощностью. Костлявая - она ведь не обезумевшая виверна, не побоится ни стали, ни огня…
Но на миг все эти мысли померкли, затерявшись в тяжелой, мерно плавящейся под жалящими лучами светила тишине.
Внутренним вниманием всецело завладели его глаза...
Принцесса только сейчас разглядела их – насыщенно-желтые, змеиные. Такие ни с чем не спутаешь – зрачок, узкий в ярком свете пустыни, словно натянутая черная нить. Тиадальме показалось тогда, что она надолго запомнит этот взгляд, а по спине, вопреки удушливой сухой жаре, пробежал предательский холодок – инфанта, как и каждый житель Фатарии, знала кое-что о драконьей расе. Отчасти правдивое, отчасти приукрашенное домыслами и байками, а оттого еще более впечатляющее. И не сказать, конечное, что она испытывала перед могущественными крылатыми ящерами благоговейный трепет, но идеи по поводу накладывания жгута на шею, было возникшие в сознании всего парой мгновений ранее, как-то сразу же испарились. Сами собой.
Девушка не ответила на бессвязное бормотание незнакомца ничего - упрямо поджала губы и молча подошла к своей лошади, запуская руку в переметную сумку у седла. Спешно обшарила ее, в поисках Тейаровой склянки, недовольно хмуря тонкие брови, и что-то шептала про себя раздраженно. Ей бы, возможно, и хотелось казаться внешне безразличной, но притворству практически не нашлось места в юной душе. Все, что могла рыжеволосая – это попытаться выглядеть предельно спокойно.
Возможно, в некой мере сие даже получилось. Ведь какое вдруг ей должно быть дело до этого нахального юнца? «Ну помрет, подумаешь, и так уже сделала куда больше, чем должна была».
Однако совесть подобными скупыми подачками тешимой быть отказывалась – тягостное ощущение того, что чья-то жизнь находится сейчас, возможно, в твоих ладонях, резво утекая сквозь пальцы, заставляло истошно ныть что-то неведомое внутри, коготками беспокойства проходясь по самому сговорчивому из чувств – состраданию.
Она опустилась подле незнакомца, наспех дергая за завязки свой плащ, и, кое-как скомкав его, подложила парню под голову. Затрещало предварительно вытянутое из сумы полотно, уверенно разрываемое на ласкуты. Тиа проделывала это с такой безмятежностью на лице, будто бы всю сознательную жизнь провела с хирургическим ножом в незнающей дрожи руке…
К сожалению, ситуация обстояла совершенно иначе, но принцесса и не думала причислять себя к робкому десятку – как знала, так и делала. В худшем случае, без зазрений совести и страха о том, что кто-то когда-то об этом пронюхает, результат своей неудачи можно будет надежно спрятать под землей, чем, по большей части, и занимались все практикующие медики.
Однако мрачновато было как-то подходить с такими планами к делу.
- Как тебя зовут, дракон? – прозвучало резко и немного грубо, тем более - для вопроса, ставящего своей целью завязать приятное знакомство. Только же Тиадальму совершенно не заботило сейчас ни имя парня, ни его происхождение, ни причины, понесшие шальную голову в сочащуюся ядом пасть виверны, ни что-либо еще. Просто какой бы далекой принцесса не была от всех этих медицинских учений, она знала наверняка – когда тело слабо, его связь с сознанием особенно уязвима: прикрыв веки, их можно уже никогда не открыть. И заклинательнице необходимо было хоть как-то выдернуть Кантэ из состояния беспамятства, в липкие путы которого он, судя по всему, уже норовил провалиться.
Кровь, вперемешку с песком, даже засохла уже от знойного безветрия, и, где не была смыта водой, прорисовалась сетью блеклых потеков, но новые темные бусины все так же неостановимо чертили дорожки из зияющих вскрытым пурпуром царапин. Белизна полотна, соприкоснувшись с влажной кожей, тут же окрасилась бледно-алым, повинуясь уверенной руке да наспех отирая лицо.
- Будет чудовищно печь, но ты потерпишь. – Столько уверенности у Тии было по одной единственной причине – иного выбора парню попросту никто не предоставлял. 
Откупорив склянку с мазью, резко ударившей в ноздри едким запахом цветов и чего-то горького, рыжеволосая смахнула прилипшие пряди со лба потерпевшего и, зачерпнув немного похожей на мягкую глину пасты, подушечками пальцев оставила светлый мазок вдоль рваных краев кожи на рассеченной брови.

Отредактировано Тиадальма (2012-08-23 21:55:36)

Этот парень был… странным.
Нет, провалиться ей в Изнанку, этот парень был с откровенным прибабахом. Социального плана, вестимо.
Тиадальма не без иронии наблюдала за тем, как он грязными от песка пальцами полез в беспардонно отобранный пузырек с мазью, но, когда этот чудаковатый индивид принялся наугад разбираться с раной на голове, не сдержала обреченного вздоха.
И это он секундой ранее драматично корчил из себя умирающего лебедя! Ну или дракона, не суть. Получалось, в любом случае, очень правдоподобно, ибо наивная принцесса, глубоко уверенная в плачевности положения, даже и помыслить не могла о том, что парень так резко «оживет». Что уж тут и сказать, его актерскому мастерству можно было лишь позавидовать.
- У меня есть карта. И элементаль, - рыжая безразлично пожала плечами и поднялась на ноги, всем своим самодостаточным видом демонстрируя, что уж ей тут ничья помощь в помине не нужна. Тонкую женскую предусмотрительность у заклинательницы отшибло напрочь еще в момент «радушного» приветствия, так что теперь о любого рода деликатности можно было забыть. Возможно, в какой-то иной ситуации Тиа тактично сделала бы вид, что ей и правда будут полезны топографические познания собеседника, дабы смягчить как-то момент беспомощности в его собственных же глазах, но точно не сейчас, когда благородному стремлению помочь наступили на горло тяжелым сапогом чьего-то зашкаливающего эго. «Раз уж вы все такие деловые, то и мы отлично обойдемся». 
Впрочем, отказываться от взаимовыручки пока было явно лишним. По крайней мере, для молодого человека, отчаянно пытавшегося принять горизонтальное положение. Принцесса, как бы между делом, подхватила его под руку, помогая справиться с этой нелегкой задачей, и, после непродолжительной возни, будучи уже верхом, водрузила сие тело в седло. Зорян нервничал и недовольствовал - ему этот странный тип не нравился категорически, и конь не брезговал открыто демонстрировать свою неприязнь: взволновано переступал с ноги на ногу, дергал пегими ушами и раздраженно мотал большой головой. Его можно было понять – кто захочет тащить на своем горбу сразу двойную ношу?
За всем этим Тиадальма даже не заметила, как в пустыне стало пугающе тихо, она изучила карту, обернулась на белеющий солнечный диск, убеждаясь, что Восток остается за спиной, и беззаботно тронула лошадь.
Абсолютное безветрие опустилось на раскаленные курганы столь незаметно, что и Фйорай, парящая среди горячих воздушных потоков, не сразу успела сообразить, в чем же дело: пустыня, казалось, онемела, время здесь будто остановилось и даже мягкий шорох теплого песка не смел нарушить эту безмолвную идиллию.
Что-то было не так, оно мерзкой тревогой забралось в душу Огненной Земли и заставляло уравновешенные мысли судорожно метаться в поисках источника взволнованности… Огненные крылья жадно зачерпывали воздух, поднимая птаху все выше, и алые глаза вскоре увидели причину – с запада угрюмой тучей двигалось не знающее страха пыльное воинство, застилая собой все небо.
Песчаная буря! - элементаль метнулась вниз, но не видела, как Тиадальма, почувствовав ее внезапный всплеск страха, машинально пришпорила Зоряна. В радиус пылающего взгляда попала рыжая громада – тяжелая и приземистая, она неуместным пятном возвышалась посреди однообразного, выпаленного солнцем ландшафта, однако это явно был город.
Бери левее, – без раздумий скомандовала Фйорай. Искомая деревня даже не показалась на горизонте, а если они поторопятся, еще успеют укрыться от наступающей на пятки непогоды в этом неизвестном поселении, невесть как оказавшемся забытым безответственным картографом.
[Нартас]
Габриэль сегодня была к ним благосклонна – достигнуть испещренных временем стен удалось до того, как густое, жалящее облако поглотило бы незадачливую троицу, но несомая неведомой силой песчаная пучина шипя дышала в затылок.
Перепуганный Зорян промчался под аркой главных ворот и растерянно замер у сиротливо примостившихся друг подле друга заброшенных зданий. Окна, лишь местами сохранившие целостность, зияли пустыми провалами, тут и там скрипели отворяемые ветром двери, а по мертвым, совершенно пустым улицам гулял лишь сквозняк. Казалось, что это обширное поселение в один прекрасный день просто взяло да лишилось всех своих жителей: вот покатилась будто выроненная кем-то корзина, а там, под слоем пыли, покоились в лотках на рыночном плацу разнообразные товары и безделушки…
Животное все не могло определиться, что его пугает больше – непреклонная стихия или же этот заживо похороненный город. Если уж быть до конца откровенными, подобным вопросом задавалась и его хозяйка. Да, не обладай Тиа человеческим разумом, бросилась бы прочь из этого пронизанного пустотой места, но из двух зол, как говорится, выбирают меньшее.
Размышлять, любуясь пугающими красотами Нартаса, не было времени, заклинательница направила лошадь вдоль широкой площади, прямиком к когда-то светлому зданию, по всей видимости, служившему своеобразным центром города и носившему какой-то представительский характер. Быстро спешилась и, особенно не размениваясь, стащила со спины Зоряна своего спутника.
- Сомневаюсь, что здесь мы найдем тебе целителя, - цепко поддерживая Кантэ, она затянула того внутрь. Обширный холл, все так же заклейменный печатью запущенности, нельзя было назвать лучшим местом, где принцессе доводилось останавливаться, однако окна здесь были целы, а в высокие двустворчатые двери при желании можно втащить лошадь… - Придется потерпеть, - даже почти заботливо прислонив дракона к стеночке, Тиа помогла ему сесть.
- Зачем терпеть? – гулкий голос эхом заметался под сводами зала и сник, но белозубая, широкая улыбка тут же выступила из полумрака. Впрочем, выступившей ее можно было назвать лишь абстрактно, скорее уж выплывшей, ибо у ее обладателя ног как таковых не наблюдалось. У него вообще крайне мало что наблюдалось, а то, что было, производило впечатление не шибко материального – голубокожий, полупрозрачный, с клубящейся дымкой вместо нижней половины туловища (в общем, как и положено по всем канонам жанра) джинн задорно хохотнул.
- Тарр Ошэ к вашим услугам, - существо открыло рот, чтобы продолжить, но Тиадальме, пусть ни разу в своей жизни джинна не видевшей, в условиях столь экстремальной ситуации все же не потребовалось времени даже на классическое хлопанье глазами, изумленные охи, ахи, возгласы восторга или чего-то там еще. Быстро поразмыслив, она пришла к выводу, что это либо ее больная фантазия, либо реальность, в любом случае – попробовать стоило.
- Исцели его! – опытные психологи, присутствуй они при разворачивающейся ныне эпопее, хором принялись бы твердить, что, мол, вот они, проклевываются признаки будущего диктатора, но Их Высочеству было как-то не до подобных излишеств, просто она не просила, она требовала. Как и любая уважающая себя особа королевских кровей, в принципе.
Это нормально для людей подобного сословия, к тому же, джиннам ведь положено исполнять желания, верно? Так к чему лишний треп? Принцессе всегда казалась бессмысленной не обремененная целью болтовня. С плодом собственного воображения – так и вовсе.
Тарр Ошэ бросил на девушку обиженный взгляд, ему нравилась приветственная речь, особенно та ее часть, где говорилось о его безмерном могуществе и магическом величии, впрочем, джинн долго не горевал - Как пожелаете, - засучив невидимые рукава, он с хитрой усмешкой хлопнул в ладоши.
Что-то засвистело на улице, дико заржал Зорян, с безумным, полным отчаянья криком бросилась в захлопнувшиеся двери Фйорай, остервенело царапая длинными ястребиными когтями изъеденное годами дерево. Пыль, устлавшая пол, еле заметно колыхнулась, серым покрывалом на секунду отделившись от каменной поверхности, а в воздухе запахло сырым и металлическим.
У Тиадальмы потемнело в глазах, внезапной, холодящей волной накатила тошнота, запульсировала бешено кровь в висках, как вдруг - вспышка… И забвение, такое приятное, всеобъемлющее, а потом еще одна, но отнюдь не перед глазами, нет – боли. Показалось, что кто-то внутри грудной клетки с маниакальным упоением выкручивает ребра, гнет светлую кость, доводя ее до ломающегося, крошащегося предела, и отпускает за миг до хруста, начиная круг заново. Неприятные ощущения ужалили бровь, а белоснежное полотно рубахи с одной стороны пропиталось алым, прилипая к коже на боку.
Безумные ощущения, плотно накрывшие своим тугим колпаком сознание, были сродни яростному удару, направленному на спящего человека. Здоровая, относительно целая, она неожиданно задохнулась от страданий, испытываемых незадачливым спутником – ноги подкосились, Тиа слепо ухватилась за хиленькую, истлевшую занавеску, и, срывая ее, обессилено съехала по стене наземь.
Все прошло так же быстро, как и началось. Тело еще гудело и ныло памятью о чужих увечьях, но разум постепенно принялся приходить в относительный порядок. Из легких вырвался то ли всхлип, то ли судорожный вздох, и принцесса плотно прижала ладошку к кровавому пятну на правом боку. Вот только раны там никогда не было, остался лишь длинный тонкий шрам от несуществующего пореза вдоль ребер…
«Как пожелаете» - эхом звучало в голове зловещее повиновение.
Джинны любили пошутить. Жаль только, что юмор у них был какой-то черный.

Отредактировано Тиадальма (2012-09-23 14:34:14)