[float=right][mymp3]http://mytracklist.com/dl16428.mp3|Мельница - Королевна[/mymp3][/float]
Личность, живущая логическими цепочками, никогда бы не поняла действий Шайло. Но сознание рабыни давно имело свои ценности, приоритеты, законы и правила. Не было дела до презрения Вайкерстафа лично к ней. Граф считает её глупой трепещущей вещью? Ну и пусть. Какое имеет значение мнение этого вампира о куклах его жены? Так же кошке или ручной кунице не будет дела до того, что говорят о ней лично гости хозяев.
Но то, что он набирал обороты в унижении её госпожи, буквально выбивало из колеи. Одна рука так крепко сжимала злосчастное полотенце, что костяшки были белее мела. И не будь махровой ткани между кожей ладони и пальцами, она давно бы впилась когтями себе в руку. Эрик не видел, как окаменело лицо эльфийки на очередном его… «обороте речи». Ещё бы секунда, и рабыня бы забыла о чувства самосохранения и банальных приличиях, и сказала бы Эрику ответные витиеватые, но точные фразы о потенции мужчины, который может разогреться только чьей-то кровью. От опрометчивого поступка спас приказ госпожи:
- Помоги ей.
Лёгкий поклон, Шайло пошла к Лукреции. Глупая служанка смотрела на рабыню чуть ли не с тем же ужасом, что вызывали в ней вампиры. «Я могу понять её страх, но, почему-то, никак не придёт сочувствие». Лукреция хотела было отойти по стеночке, но Шайло уверено Подхватила её за плечи.
- Да успокойся ты, - тихо и даже с досадой проговорила рабыня, слух которой всё ещё резала словесная перепалка за спиной. – Потрогай шею, укус уже затянулся…
Она хотела довести девушку до кресла в углу и усадить туда, но у Лукреции едва двигались одеревеневшие ноги.
- Я не предлагаю...
Лукреция успела только перевести дух, когда её рывком заклинания утянула в объятья вампира. «Что это было?». Шайло пару секунд непонимающе смотрела на то, как Эрик с наслаждением впивает клыки в шею служанки, кровь которой только что отвергал. Но тут она увидела довольный блеск в глазах госпожи и поняла, что та применила своё мастерство иллюзий.
Спрятав ироничную и лёгкую улыбку, скользнувшую по губам, Шайло подошла и присела у ног госпожи, облокотившись о её колени. До рабыни только сейчас дошло, что весь этот спектакль с Лукрецией был затеян, чтобы Эрик, из желания взбеленить жену, не осушил саму Шай. Не хотелось тешить себя мыслями о том, что заботились именно о ней (а не о личной гордости), но искорка надежды на это закралась куда-то глубоко. И Шай наконец поняла, что она окончательно успокоилась, даже несмотря на всю ту жуть, что происходила сейчас в комнате. Полумрак от света единственной свечи, запах крови, едва живая служанка. «Ужасный театр абсурда… но мне спокойно, пока я знаю, что я ещё нужна…». Она позволила себе прикрыть глаза, наслаждаясь прикосновениями госпожи.
- Спой нам Шайло.
Лишь на мгновение, но в глазах рабыни скользнуло удивление. Да, эльфийка успокоилась, почувствовать покровительство хозяйки, но она не могла сказать, что атмосфера в комнате уже достаточно стабилизировалась для песен. Хотя… голос, это было то немногое, чем рабыня воистину гордилась. Как бы не был чёрств слушатель, какое бы презрение не испытывал к Вещи… она умела петь так, чтобы задать настроение. Возможно, с красивой песней ей удасться снять это напряжение.
- Как скажите, моя леди, - негромко и с лёгкой улыбкой.
«Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.
Но вот уже год, как он улетел - его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель…»
Она выбрала песню о потерянной музе. Красивая и полная абстрактными образами, она уносила слушателя в далёкие края. Низкий и бархатный сопрано, без раздражающих воскликов, слова на выдохе. Эльфийка прикрыла глаза, чтобы атмосфера комнаты не сбивала с образов, перетекавших в голове:
«Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полет мне снится - холодные фьорды, миля за милей;
Шелком - твои рукава, королевна, белым вереском - вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;»
Минута, две… балада лилась и заполняла комнату, стараясь отогнать атмосферу страха и ужаса. Да, это была не счастливая песня. Тоскливая и лиричная, с толинкой отчаяния Поэта, потерявшего своё вдохновение:
«Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю:
Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья,
Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье;
Шелком - твои рукава, королевна, ясным месяцем - вышито небо,
Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;»
Ещё минута, последние слова слетают с губ:
«Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...»
Выдохнувона открыла глаза, в полумраке помещения блиставшие сапфирами.
[ 
